Эта свирепая песня. Виктория Шваб

Генри.

      Август вскинул руку:

      – Пообещайте, что вы подумаете. – И он выскользнул из кухни, оставив родителей наедине друг с другом.

      Комната Августа являлась неким упражнением в энтропии и порядке, своего рода заключенным в рамки хаосом. Она была маленькой, лишенной окон, тесной настолько, что могла бы вызывать клаустрофобию, не будь она настолько знакомой. Книги давно выплеснулись с полок и лежали шаткими стопками на кровати и вокруг нее, отдельные томики валялись раскрытыми на простынях, обложкой кверху. Некоторые люди выбирают определенные жанры или сюжеты, Август не имел особых предпочтений – главное, чтоб не беллетристика. Он хотел изучить мир, постигнуть тайны вселенной.

      Возникнув в бытии внезапно, словно по мановению руки фокусника, Август страшился шаткой природы своего существования.

      Он боялся, что однажды просто-напросто исчезнет.

      Книги были разложены по темам: астрономия, религия, история, философия.

      Август находился на домашнем обучении. В действительности это означало, что он занимался самообразованием. Иногда ему приходила на выручку Ильза (когда ее разум работал столбцами, а не клубками), а вот у его брата Лео терпения не хватало. Генри с Эмили тоже были чересчур заняты, поэтому в основном Август был предоставлен сам себе. И его все устраивало. Или, скорее, он привык, что это нормально.

      Правда, с некоторых пор обособленность стала ощущаться как изоляция.

      Кстати, кроме книг и мебели в его комнате была еще и скрипка. Она стояла в открытом футляре, прислоненном к двум стопкам книг, и Август инстинктивно двинулся к ней, но удержался от искушения взять ее и что-нибудь сыграть.

      Он спихнул с подушки томик Платона и плюхнулся на смятые простыни.

      В комнате царила духота, и Август завернул рукава рубашки, открывая сотни черных меток, которые начинались у левого запястья и забирались вверх, к локтю, к плечу, а оттуда к ключицам и ребрам.

      Сегодня ночью он насчитал четыреста двенадцать.

      Август смахнул темные волосы со лба и прислушался к Генри и Эмили Флинн.

      Они сидели на кухне и негромко беседовали – о нем, о городе, о перемирии.

      А что будет, если он рухнет? Когда. Лео всегда говорил «когда».

      Август не был свидетелем войны за территорию, вспыхнувшей после Феномена – лишь слыхал истории о тогдашнем кровопролитии. Но он видел страх, появлявшийся в глазах Флинна, когда разговор касался этой темы – что случалось все чаще и чаще. Лео, казалось, не беспокоился: он заявил, что Генри выиграл войну за территорию, и события, которые привели к перемирию, – их рук дело.

      При желании они могут и повторить!

      «А когда начнется, мы будем готовы», – сказал бы Лео.

      «Нет, – мрачно буркнул бы Флинн, – никто не готов к такому».

      Постепенно голоса в кухне стихли, и Август погрузился в оцепенение. Он зажмурился, ища покоя, но вскоре тишину нарушило отдаленное стаккато выстрелов, отдавшееся, как всегда, эхом в его черепе.

      Этот звук раздирал тишину на клочки.

      Все началось со