Эта свирепая песня. Виктория Шваб

Воздух чистый.

      Трава мягкая.

      И в темноте не прячутся монстры.

      «Как здорово», – подумала Кейт, и вдруг церковь схлопнулась, и в небо взметнулось множество угольков.

      Вдали завыли сирены, и Кейт выпрямилась.

      И понеслось…

      Через минуту девчонки хлынули из спален наружу, а затем появилась мать Алисия в рясе. Огненное зарево пожара окрасило ее щеки в багровый оттенок. Кейт с удовольствием слушала, как почтенная пожилая монахиня сыпала крепкими ругательствами, пока не подоспели пожарные и вой сирен не заглушил остальные звуки.

      И у католических школ есть предел терпения.

      Час спустя Кейт сидела на заднем сиденье полицейского автомобиля – любезность со стороны Де-Мойна, – сложив руки в наручниках на коленях.

      Они неслись сквозь ночь по северо-восточной границе Истины. Прощай, относительно мирная периферия, здравствуй, столица!

      Когда коп прибавил скорость, Кейт поерзала на сиденье, пытаясь устроиться поудобнее. Чтобы пересечь Истину, требовалось трое суток, и, по расчетам Кейт, до столицы оставалось добрых четыре часа, но местный полицейский не мог проехать на своей развалюхе через эти места. Автомобиль не был особо укреплен: только металлическая обшивка да УФУ – ультрафиолетовое усиление.

      Фары дальнего света изредка выхватывали из тьмы ломкие очертания складских построек.

      Костяшки сжатых на руле пальцев полицейского побелели.

      Кейт подумала, а не сказать ли ему, чтобы он не волновался: ведь окраины Истины относительно безопасны, поскольку никому из тварей, резвящихся в столице, не захочется тащиться через Пустошь, чтобы добраться до них. Да и незачем: возле И-Сити полно народа, которым можно подкрепиться.

      Но коп злобно оглянулся на Кейт, и она решила: пусть трясется.

      Она приложила здоровое ухо к кожаной обивке и уставилась в окно.

      Дорога впереди была пустой, а ночь непроглядной, и Кейт таращилась на свое отражение в стекле. Странно, но она отчетливо различала светлые волосы, острый подбородок, карие глаза, – но не шрам в виде высыхающей слезинки в уголке глаза и не отметину, которая тянулась вдоль линии роста волос – от виска и до подбородка.

      А от церкви Креста в Академии святой Агнессы остались лишь обугленные стены…

      Растущая толпа девчонок в пижамах испуганно крестилась и ахала. Николь Тик, которой Кейт недавно сломала нос, самодовольно ухмыльнулась, дескать, хорошо, что Кейт получила по заслугам, хотя Кейт как раз и хотела, чтобы ее поймали.

      Мать Алисия вознесла молитву за душу Кейт, когда ее повели прочь из школы.

      Прощай, святая Агнесса!

      Коп что-то проворчал, но слова рассыпались прежде, чем добрались до нее, и Кейт услышала лишь приглушенные звуки.

      – Что? – переспросила Кейт, изображая безразличие, и оторвалась от спинки сиденья.

      – Почти приехали, – буркнул полицейский.

      Похоже, он рассердился из-за того, что его вынудили везти Кейт в такую даль, вместо того чтобы просто засунуть ее в камеру.

      Промелькнул