Эта свирепая песня. Виктория Шваб

закашлялась и заковыляла прочь из туалета.

      Кейт повернулась к раковине, снова вымыла руки и пригладила волосы. На мгновение она встретилась взглядом со своим отражением. Она увидела за грозовой синевой еще одну свою версию – ту, что принадлежала иной жизни – безмятежному и доброму миру.

      Но той Кейт не было места в И-Сити.

      Она сделала глубокий вдох, покрутила головой, разминая шею, и отправилась на урок.

      Несомненно, она добилась успеха в свой первый школьный день.

      Августу полагалось находиться в спортзале.

      По крайней мере, третьекурсникам полагалось сейчас находиться в спортзале, и, возможно, там они и были, но благодаря состоянию здоровья – астме, согласно его документам, – Августу разрешили отправиться в библиотеку и поработать самостоятельно.

      У Августа не было астмы, зато он мог похвастаться четыреста восемнадцатью отметинами на своем теле. Они заняли всю его руку и уже начали появляться на спине и груди.

      Генри опасался, что они будут привлекать внимание.

      В общем, вместо спортзала Августу следовало находиться в библиотеке. Но сегодня был первый день занятий, уроков пока не задавали, так что Август отпросился у наблюдающего за порядком дежурного выйти в туалет.

      Обратно Август не вернулся.

      В данный момент он застыл у двери кабинета, где выдавали личные карточки.

      По пути он пытался придумать легенду, которая объясняла бы его нежелание фотографироваться.

      Например, он читал про племя, члены которого верили, что камера крадет их души. Может, подобная отговорка сойдет?…

      Но Августу повезло: кабинет оказался пуст. Свет горел, и когда Август попытался повернуть ручку двери, выяснилось, что она не заперта. Август нервозно огляделся, шагнул через порог и прикрыл дверь за собой. На экране компьютера по-прежнему красовалась форма карточки, и Август вбил в нее данные.

      «Фредерик Галлахер, 16, третий курс, пять футов десять дюймов, черные волосы, серые глаза».

      Пустой прямоугольник ожидал недостающей информации. Август напрягся, сглотнул, нажал на кнопку отсроченной съемки и застыл перед светлым задником. Он посмотрел прямо в объектив камеры. Сработала вспышка. Август моргнул, задержал дыхание, обогнул стойку – и когда он увидел фотографию на экране, сердце у него упало.

      Выражение лица показалось ему рассеянным, зато подбородок, рот, нос, скулы были самыми заурядными. Обычный мальчишка – во всем, кроме глаз. Там, где полагалось находиться глазам, зияли черные пятна. Как будто кто-то нарисовал портрет Августа углем, после чего замалевал область глаз.

      «Сунаи, сунаи, глаза словно угли», – пропел голосок у него в голове.

      У Августа заныло под ложечкой.

      «Переделать?» – предложил компьютер.

      Август нажал «Да». На сей раз он смотрел не в объектив, а чуть выше камеры. Безрезультатно. Черные пятна никуда не исчезли. Август предпринимал одну попытку за другой, перемещая взгляд то левее, то правее, то выше, то ниже. Пятна смещались, иногда они даже светлели,