Эта свирепая песня. Виктория Шваб

пожал плечами и принялся рассказывать про концерт – кажется, у Колина мысли перепрыгивали с одного предмета на другой еще быстрее, чем у Августа.

      Сам же Август успел проследить за взглядом Алекса. Катерина сидела за столом в одиночестве, но не выглядела забитой или неуверенной в себе. На губах ее играла легкая вызывающая улыбка, как будто ее все устраивало, и то, что ее избегали, являлось очередным признаком ее превосходства.

      Август ее не понимал.

      – Валим отсюда, Фредди!

      Август смотрел, как она ест – медленно, без интереса, – как подцепляет металлическим ногтем свою подвеску, как встает.

      – Фредди!

      Потоки в столовой сместились, взгляды устремились к ней. Но Кейт, похоже, была не против. Она с высоко поднятой головой отнесла свой поднос и вышла.

      – Чувак, где ты витаешь?

      Август вздрогнул.

      – Что? Извините.

      – Концерт. Суббота. Хочешь присоединиться?

      – Никто из нас не пойдет! – оборвала его Сэм, избавив Августа от необходимости отвечать. – Комендантский час, Колин! Это же практически Пустошь!

      – А мы не хотим умереть, – добавил Алекс, пародируя тон Сэм, и всплеснул руками.

      – Мама с меня шкуру сдерет, – проворчала Сэм, проигнорировав Алекса.

      – Если только ее не опередит какой-нибудь корсаи, – поддел ее Алекс.

      Сэм испуганно посмотрела на него и ткнула Алекса в плечо.

      – Ай!

      – Я тут подумал, – затараторил Колин, наклоняясь над столом, – что жизнь коротка – ну, понимаете? – Голос его был негромким, заговорщическим. Странно, но Колин каким-то образом заставлял Августа чувствовать, будто он не новичок, а завсегдатай Колтона.

      – В общем, нам незачем бояться!

      Август поймал себя на том, что согласен с Колином, хотя большую часть своего существования он потратил на многочисленные страхи.

      Он боялся себя и других, боялся измениться или стать кем-то иным, или вовсе исчезнуть…

      – Точно! – вмешался Алекс. – Жизнь коротка, а может стать еще до фига короче, если шастать по ночам.

      У Колина ехидно дернулся уголок рта.

      – А Фредди не боится монстров, правда?

      Август замешкался. Но ему и не пришлось отвечать.

      – Я однажды видел одного, – выпалил Колин.

      – Ты?…

      – И что ты сделал?

      – Ясен пень – удрал со всех ног.

      Август рассмеялся. Это было приятно.

      А потом, между двумя укусами яблока, начался голод.

      Он всегда начинался как сущий пустяк.

      Как миг перед началом простуды, как краткое мгновение одурманенности – некое предупреждение, что лихорадка надвигается. А если начнешь вдумываться – это щекотка? – у меня действительно дерет горло? – давно я начал шмыгать носом? – то тебе сразу станет хуже.

      Август попытался сгладить приступ пронзившей его паники.

      «Не обращай внимания, – приказал он себе. – Разум выше тела». Оно, конечно, так – пока голод не распространится с тела на разум… и вот тогда у него, у Августа, будут настоящие неприятности.

      Август