Загадки Красного сфинкса. Татьяна Александровна Яшина

я, не в силах поверить, что кто-то зовет сие чудовище по имени.

      – Нам пора, – кардинал приблизился к ее милости и поцеловал ее в лоб, в то время как она поцеловала его перстень, заливаясь слезами.

      – Прощайте, матушка. Вперед, Люсьен! – мой новый господин стремительно вышел из кабинета.

      Я еле успевал за его широким шагом, в полутьме несколько раз чуть не наступив ему на подол.

      У парадного входа стояла карета, запряженная шестеркой вороных. На козлах сидели двое вооруженных мужчин, и двое же стояло на запятках.

      – Внутрь, – бросил кардинал и залез в карету. Я поспешил за ним и неловко плюхнулся на сиденье.

      Его высокопреосвященство уселся напротив, у двери. У окна я увидел еще одну фигуру – мужчина в фиолетовом усмехался, глядя на меня и топорща щегольские темные усики.

      – Рошфор, – протянул кардинал, – это мой новый камердинер, Люсьен Лоран.

      – Сын вашей кормилицы?

      – Да. Как здоровье твоей матушки, Люсьен?

      – Спасибо, хорошо. Она стала очень тучная, но ничего, из дому выходит.

      – Люсье-е-ен, – протянул названный Рошфором, глядя на меня с каким-то весельем, причина которого была мне непонятна. – И сколько же тебе лет?

      – Семнадцать, монсеньер.

      – И за какие же твои достоинства тебе пожалована такая милость, Люсьен? – усмешка на его красивом лице теперь, как мне показалось, была адресована не столько мне, столько его высокопреосвященству.

      – О-о-о, граф, – простонал мой хозяин, закатывая глаза.

      – Матушка говорила мне, что мое главное достоинство – честность, – ответил я.

      – Дайте мне шесть строк, написанные рукой самого честного человека, и я найду в них то, за что его можно повесить, – вкрадчиво произнес Рошфор, искоса глядя на кардинала.

      – А я не умею писать, – ответил я. Кардинал рассмеялся. Рошфор тоже угодливо улыбнулся, но я успел уловить в его глазах выражение крайнего изумления.

      Кардинал спросил меня, кто мой духовник, и сообщил, что отныне я исповедуюсь отцу Жозефу. Я чувствовал себя польщенным – ведь еще никогда со мной не разговаривали такие влиятельные особы. Даже немного осмелел. Окно в карете было открыто, и когда мы выехали из города, то ветер стал довольно свежим, тем более лошади перешли на рысь.

      Его высокопреосвященство закончил разговор со мной, достал бумаги и начал их просматривать, иногда тихо переговариваясь с Рошфором. Порыв ветра загнул лист, мешая читать, и я протянул руку и опустил плотную шторку.

      От моего движения кардинал напрягся, а Рошфор уже открыл рот, чтобы возразить, как вдруг на шторку шлепнулась смачная порция птичьего помета. Судя по скорости и направлению стекания, это дерьмо оказалось бы прямиком на красивом лиловом костюме графа, опоздай я на мгновение.

      – Благодарю, – произнес граф явно не то, что собирался.

      – Вот видите, граф, Люсьен уже начал приносить пользу, – язвительно сообщил кардинал, и опять дернул ртом в той гримасе, что означала у него улыбку.

      Глава 7.