Гимгилимыада – 2: С надеждой на возвращение. Сергей Валерьевич Белокрыльцев

утро! Жду тебя в обед на ферме, моя любимая лягушонка.

      Целую, твой медвежонок Улиток.

      P. S. Ути-пути.»

      Но не оставил, так как понятия не имел, где находятся ключи от дома исписанной бумаги. А если бы и знал, то не мог же он оставить спящую Шафтит в незапертом доме. Кто знает, сколько мерзавцев-дегенератов и просто дегенератов ходит по гимгилимским улицам на рассвете? Зеленокожую любовь пришлось разбудить. Шафтит, не пряча наготы, бабочкой вспорхнула с постели, обвила шею Улита и поцеловала в губы. Улит лоснился счастьем и походил на медвежонка, дорвавшегося до бочонков с мёдом.

      Не одеваясь, Шафтит встала, открыла шкаф, сняла с крючка связку ключей и, дурачась, погремела ими возле уха Улита.

      – Не могла бы ты одеться, дорогая? – спросил Улит.

      – Почему? – Шафтит изобразила удивление. – Тебе не нравится? Это неприлично?

      – Как раз наоборот, очень нравится, потому и прошу одеться. Иначе я задержусь и опоздаю на работу.

      Шафтит рассмеялась и накинула халатик. Сыну известного писателя польстило, что Шафтит рассмеялась его весьма остроумной и оригинальной шутке. «Ах, романтические отношения так сближают, – довольно подумал он. – Они рушат барьеры непонимания и стыда, заставляя людей быть собой». Мысль показалась ему невероятно удачной, и он решил, что ее необходимо запомнить, а лучше записать.

      Улит и Шафтит спустились к выходу, и муслинка отперла дверь.

      – Скажи… – задержался Улит у входа, – скажи, а до меня у тебя никого не было?

      – Никого, – ответила Шафтит.

      – Это же так романтично! – воскликнул обрадованый Улит. – Это так волнительно, познать прелесть любви с представителем другой планеты!

      И он решил, что эту фразу тоже необходимо записать.

      Землянин, насвистывая, зашагал по улице, полной тумана раннего осеннего утра, а Шафтит, проводив его взглядом и щёлкнув дверным замком, отправилась завтракать. «Похоже, интуиция не подвела меня, и с ответом я угадала», – подумала хранительница исписанной бумаги.

      В сонодомовском холле за конторкой сидел Чикфанил. Он перечитывал вчерашнюю газету, бормоча себе под нос.

      – Славных ночей, Чикфанил! – приветствовал его Улит.

      – Иэх! Славных ночей, важный землянин! – проскрипел Чикфанил.

      – Меня никто не спрашивал?

      – О чем?

      – Что значит «о чем»? Я говорю, меня никто не искал?

      – Искал? А вы терялись?

      – С чего ты взял, что я терялся?! – начал злиться Улит.

      – Ну как же? Вы не пришли ночевать, а теперь спрашиваете, кто вас искал.

      – Вот так всегда, – проворчал Улит на земном. – Даже самое прекрасное утро непременно испортит какой-нибудь кретин своей тупостью.

      – Что вы сказали?

      – Говорю, что я не терялся.

      – Это хорошо, что не терялись. А то в газетах такое пишут, что я даже беспокоился за вас, когда вы не терялись до утра.

      – А что пишут в газетах?

      – На