Осень в Задонье. Повесть о земле и людях. Борис Екимов

мент, громко сказал: «Подаянок не берем. Обнаглели!» И начал рвать и бросать вниз бумажки, прямо шоферам на головы. Вначале не поняли, потом увидели, дошло: «Деньги рвет… Наши…» Милиционер сделал свое дело и ушел с балкона. Пополам разорванные купюры в ночном безветрии веером опустились на асфальт, лежали, ясно видимые в прожекторном свете. А рядом была тьма.

      Шофера завздыхали, переминаясь с ноги на ногу. Подниматься с документами наверх теперь было бесполезно. А что делать?..

      Разговаривали шепотом.

      – Мало дали…

      – Как всегда… Обычная такса.

      – Это Сашка Золотой, – сказал кто-то. – Он всегда вдвое больше берет.

      – Кто знал, Золотой он или Серебряный. Заглот.

      Старший колонны, мужик пожилой, бывалый, приказал:

      – Не бухтите. Пойду попытаю. Сколько надо…

      И стал неторопливо подниматься по крутой железной лестнице к ярко освещенному кубу, откуда доносилась музыка, разговоры и женский смех. Видно, там гулеванили.

      Потянул легкий ночной ветерок, и порванные деньги с шуршанием поползли от навеса на проезжую часть. Их стали поднимать:

      – Можно склеить… Должны принять в банке. Заменят…

      Подобрали все. Курили, ожидая старшего: с чем он вернется?..

      А Иван ждать не стал. Одним разом навалилась тяжкая усталость, телесная и душевная, которая копилась все долгое лето: еще в марте он начал мимозы возить из Краснодара, потом пошло-поехало…

      Теперь – сентябрь. И все одно и то же: кабина, дорога, базы, рынки, менты, барыги, тревога, недобрые ожидания, тоска по дому, жене, сыновьям, которых все лето, считай, не видел; и обещанной рыбалки они так и не дождались, а ведь мечтали: река ли, озеро, палатка, костер… Господи… И все из-за чего? Из-за этих денег, проклятых бумажек. А эта красномордая скотина вылезла, изодрала бумажки и выбросила. Не бумажки он рвал и выбрасывал, но человеческой жизни дни: Ивана, его сыновей, жены, отца, матери, братьев – всех одним разом.

      Горечь и усталость навалились. Жить не хотелось. А впереди еще…

      Одно лишь было спасенье: повернуться и уйти, уехать домой.

      Так он и сделал: ни слова не говоря, пошагал к своей машине, которая стояла последней в караване КамАЗов, в ночной тьме. Дошел до нее, залез в кабину, завел, развернулся и поехал домой. Никто его не остановил.

      К утру Иван был уже дома. Он оставил у подъезда машину, про дыни забыв, а в квартире, даже не раздеваясь, сразу лег на диван и заснул. Проспал он, с невеликими перерывами, почти двое суток. Проснулся в первый раз, разделся, помылся – и в постель. Потом еще раз встал среди ночи, чаю попил, чего-то поклевал, и опять на сон потянуло. Спал и спал.

      Жена испугалась, пробовала его тормошить:

      – Ты заболел? Что с тобой? Что случилось?

      – Посплю, посплю… – бормотал он умоляюще. – Можно, я посплю.

      Жена отступилась.

      Проснулся окончательно Иван поздним утром, не сразу поняв, где он и что с ним, словно пришел в себя после тяжкой болезни ли, долгого