Осень в Задонье. Повесть о земле и людях. Борис Екимов

главное: утром идешь на работу, вечером – дома. Два выходных – великое дело, да еще отпуск. По молодости – гулянки, танцы, иные забавы. В семейном быту – жена и дети, всякий день вместе. Квартиру успел получить от завода. И знал наперед, что так оно все и будет: завод, работа, каждый месяц, пусть невеликие, но аванс и получка – у него, у жены; вечером – дома, с ребятишками, отец и брат рядом, рыбалка в дни выходные, отпуск. Работал на заводе мастером и знал, что помаленьку, но будет вперед продвигаться: старший мастер, начальник смены, потом, может, и выше. И жилье дадут попросторней. В семье уже два сына. Жена еще девочку хотела.

      Потом вдруг все стало разваливаться и совсем ушло. Весь завод: шесть цехов его, не считая подсобных. Все вывезли. Все порушили. Тихая война без бомбежек и взрывов. И словно после войны, как показывают в кино: пустые глазницы цехов, порушенные кровли, стены, лишь ветер гуляет да стая бездомных псов – за хозяина, кого-то даже загрызли. А еще в пустых цехах люди вешались, по пьянке или просто от горя: работы нет, денег нет, жена, дети… В конце концов: «Пошло оно все… С такой жизнью…»

      А совсем рядом война настоящая – Чечня. Туда днем и ночью самолеты летят с близкого аэродрома. Гудят и гудят. И людей в Чечню набирают, по контракту. Обещают большие деньги. Но живым или мертвым? Гробы оттуда везут.

      Иван на войну не собирался. Не дошло дело. Но в мирной жизни радости было мало. Есть заказы – работаешь, не разбирая ночи и дня: едешь и едешь, спешишь, к дому прибиваясь редко. Нет работы, значит, маешься, жене и детям в глаза стыдно глядеть. Глава семьи, кормилец… И завтра, и через год такая же песня.

      Вначале, первое время, надежда теплилась: может, изменится что? Завод, потом остатки его продавали да перепродавали. Всякий раз при такой вести разговоры шли: пришел нормальный хозяин, он все восстановит. Заказы есть, начнется работа.

      Но раз от разу надежда все более гасла. Накапливалась горечь. Порою вспыхивала молодая отчаянная злость, которая в конце концов и привела Ивана к часу нынешнему: далекое Задонье, глухая ночь, одиночество, тьма, безлюдье, протяжный клич одинокого лося, похожий на стон. А может, это вовсе не лось, а что-то иное стонет и плачет в полуночной тьме.

      Еще вчера рядом были дорогие люди: жена, отец, сыновья. Погожие день и вечер, потом лунная ночь.

      Прощаясь с летом, устроили праздник. Раков ловили на отмели, с фонарем, с лодки. Потом их варили на берегу, на костре. Светлая была ночь, лунная. Пресное дыхание воды. Старые могучие тополя, развесистые ивы; горечь осенней листвы и коры, пряная сладость пахучего иссопа – донского ладана, что растет и цветет на кручах до самых морозов. Младший сынишка Тимоша просил и просил: «Мама, папа. Не надо к врачу ехать. Уже не болит ушко».

      Прежде они были вместе: Иван, Ольга, младший сын Тимоша, а летней порой и старший – Василий. Особенно Тимоша прижился здесь: степной простор, речка, всякое зверье и птицы, домашняя животина, большая и малая, пастьба, огород, в котором много всего – малиновый рай да клубничный рай.

      Теперь