Еще одна из рода Болейн. Филиппа Грегори

королевских слуг. В любом месте каждый слуга может слегка словчить и отложить что-нибудь на черный день. Последний кухонный мальчишка имеет свой маленький доход от хлебных корок, от жира, капающего с жаркого, даже от подливки. И на вершине этой кучи объедков мой отец – он теперь управляет всеми расходами королевского двора, наблюдает, какую долю получает каждый, и о себе не забывает. Даже у камеристки, приставленной к королеве для мелких услуг, готовой в любой момент соблазнить короля прямо под носом у своей госпожи, причинив ей самое большое горе, которое одна женщина может причинить другой, – даже у нее есть свой доходец. Ее тайный промысел начинается после трапезы, когда никто ни на кого не обращает внимания, тут в дело идут и обрывки любовных залогов, и недоеденные во время любовной игры цукаты.

      Мы скакали домой. Солнце садилось, становилось прохладно. Я закуталась в плащ, но откинула капюшон, чтобы видеть дорогу и темнеющее небо, на котором уже показались первые звезды. На середине пути лошадь короля поравнялась с моей.

      – Хорошо провели день? – спросил король.

      – Вы потеряли мой шарф, – ответила я с обидой. – Паж отдал его королеве Марии, а та – королеве Екатерине. Ваша жена сразу же его узнала и вернула мне.

      – Ну и что?

      Мне бы вспомнить обо всех мелких унижениях, которым подвергается королева Екатерина, будто это ее королевский долг. Король не слышит от нее ни одной жалобы, только Богу в тихой молитве поверяет она свои горести.

      – Это было ужасно. Не стоило давать вам шарф.

      – Вы его получили обратно, – отозвался король без всякого сочувствия. – Если уж он вам так дорог.

      – Да не в этом дело. – Я уже не могла остановиться. – Теперь королева точно знает, что шарф – мой. Вернула на виду у всех дам, швырнула на землю, я едва успела подхватить.

      – Ну и что? – Голос звучит сурово, на лице вместо улыбки угроза. – Что изменилось? Она видела, как мы танцуем, разговариваем. Она видела – я ищу вашего общества, пожимаю вам ручки прямо у нее на глазах. И нечего сейчас ныть и жаловаться.

      – Вовсе я не ною! – Я была уязвлена в самое сердце.

      – Еще как ноете, – решительно возразил он. – Без всякого на то основания и, смею сказать, без всякого права. Вы мне не жена, мадам, и не любовница. А больше я ни от кого не собираюсь выслушивать жалоб. Я король Англии. Если вам что-то не нравится, всегда остается Франция. Возвращайтесь ко французскому двору.

      – Ваше величество, я…

      Он пришпорил коня, и тот перешел с рыси на легкий галоп.

      – Желаю вам доброй ночи, – бросил он через плечо.

      Плащ развевался по ветру, реяли перья на шляпе, и он покинул меня, а я ничего не успела сказать, не смогла позвать его обратно.

      Я ничего не рассказала Анне, хотя та ожидала полного отчета. Мы в молчании проследовали из покоев королевы в нашу комнату.

      – Не буду ничего говорить, – объявила я непреклонно. – Оставь меня в покое.

      Анна сняла чепец и принялась расплетать волосы. Я прыгнула на кровать, сбросила