Умница Ева. Александр Ермолаев

сердиться на тебе оттуда, если ты пропустишь пару страниц знакомого вступления.)

      Я написал письмо своему бывшему декану, Илье Борисовичу Скороходову, который следил за моими успехами с искренней радостью, – я попросился на работу в родной университет, – и на плановом совещании он спокойно отстоял мою кандидатуру. Я снова собирался преподавать, и со студентом этот процесс казался мне более приятным и глубоким, нежели со школьником, для которого запредельная концентрация возможна только тогда, когда он, сидя за компьютером, безжалостно наводит снайперский прицел за плоскостью эскапизма. Родители нашли для меня квартиру (жить я хотел один), ежемесячная плата была приличной, местонахождение – рядом с работой – удобным.

      Я собирался переезжать в начале августа, но Илья Борисович вежливо поторопил меня. Он, вместе с коллегами, отправился в столицу на научную конференцию, которая была прибита к середине лета, к двадцатым числам июля; Скороходов предложил поехать назад вместе, – я согласился. Он помог и с багажом (настолько легким и скромным, что я и сам этому удивился, и эта мысль почему-то польстила мне: ничем дорогостоящим и тяжеловесным я свою жизнь не захламил, в основном я увозил свою бесценную библиотеку): он с кем-то договорился, и я – за два дня до решительного прыжка в безвозвратный поезд – погрузил всю свою собственность в фургон лысого незнакомца, который подчинялся аналогичному маршруту, – он хмуро пообещал скинуть подвалившее обязательство к порогу родительского дома. Как таковых серьезных дел у меня не осталось, я лишь радостно сбросил с себя всех школьников, которым помогал готовиться к экзаменам; попрощался с Артемом, моим литературным редактором и большим другом (мы просидели вечер в громком клубе; после каждой новой рюмки он все больше ненавидел столицу и все меньше хотел меня отпускать, – это было мило…Привет тебе, Артем!). Скороходов сразу купил билет и на меня, чтобы мы ехали в одном купе, – и когда поезд начал сонно трогаться, а в душном купе не хватало одного человека, он заволновался; нет, – в поезде я был, и я уже пробирался к вагону (с чего я и начал главу), но переживания моего декана пустыми не были, – ведь я действительно чуть не опоздал (!): в автобусе, в котором я добирался до вокзала, произошло небольшое комичное происшествие, растянувшее мой путь: какой-то чересчур официальный для данной категории транспорта мужчина («костюмчик, галстук, туфли») начал вдруг душить свою толстую жену, чем вызвал массовую бабскую агрессию, – строгому водителю пришлось остановиться и попросить парочку убраться вон. А я все это время – с нервным тиком глаза – только и делал, что посматривал на часы. Но я все-таки успел. И вот я зашел в купе…

      – Андрей Алексеевич, голубчик! – торжественно взмахнул руками Скороходов. – Где же вы гуляете? Я уже испугался. И дозвониться до Вас не получается!

      Мы пожали друг другу руки (Боже, как он постарел!), и я, скинув упитанный рюкзак на сиденье, перевел рассеянный взгляд