Кролик, беги. Джон Апдайк

поудобнее, со свойственной женщинам суетливостью шелестит платьем, словно вьет себе гнездо.

      Оказывается, он все еще держит ее пальто. Бледная мягкая шкурка дремлет у него на коленях. Не вставая, он протягивает руку и вешает пальто на крючок вешалки.

      – Хорошо иметь длинные руки, – говорит она, заглядывает в сумочку и достает пачку сигарет «Ньюпорт».

      – А Тотеро говорит, что руки у меня короткие.

      – Где вы откопали этого старого бездельника? – громко, чтобы Тотеро при желании мог услышать, спрашивает Рут.

      – Он не бездельник, он мой бывший тренер.

      – Хотите сигарету?

      – Я бросил курить, – нерешительно отвечает он.

      – Значит, этот старый бездельник был вашим тренером, – вздыхает она. Затем вынимает из бирюзовой пачки «Ньюпорта» сигарету, втыкает в оранжевые губы и, хмуро покосившись на серный кончик бумажной спички, по-женски неуклюже чиркает ею от себя; при этом она держит спичку боком, отчего та сгибается и загорается лишь с третьего раза.

      – Рут, – произносит Маргарет.

      – Бездельник? – повторяет Тотеро; его тяжелое нездоровое лицо кривится в кокетливой усмешке, словно он уже начал таять. – Да, я бездельник, бездельник. Гнусный старый бездельник, угодивший в общество принцесс.

      Маргарет, не усмотрев в этом ничего уничижительного для себя, кладет руку на его руку, лежащую на столе, и с убийственной серьезностью заявляет:

      – Никакой вы не бездельник.

      – Где наш юный конфуцианец? – подняв другую руку, оглядывается вокруг Тотеро. Когда юноша подходит, он спрашивает: – Здесь подают алкогольные напитки?

      – Мы приносим их от соседей, – отвечает юноша.

      Забавно, что у китайцев брови не торчат, а словно вдавлены в кожу.

      – Двойной шотландский виски, – говорит Тотеро. – Вам, дорогая?

      – Дайкири. – Ответ Маргарет звучит как острота.

      – Вам, детка?

      Кролик смотрит на Рут. Лицо ее облеплено оранжевой пыльцой. Ее волосы, волосы, которые с первого взгляда казались не то грязно-пепельными, не то блекло-каштановыми, на самом деле разноцветные – рыжие, желтые, коричневые и черные; в ярком свете каждый волосок принимает множество различных оттенков, как у собаки.

      – Черт его знает, – отвечает она. – Пожалуй, дайкири.

      – Три, – говорит Кролик юноше. Он думает, что дайкири нечто вроде лаймового сока.

      Официант повторяет:

      – Три дайкири, один двойной шотландский виски со льдом, – и уходит.

      – Когда ваш день рождения? – спрашивает Кролик у Рут.

      – В августе. А что?

      – А мой в апреле. Моя взяла!

      – Ваша взяла, – соглашается она, как будто понимает его мысль: нельзя чувствовать полное превосходство над женщиной, которая старше тебя.

      – Если вы узнали меня, почему вы не узнали мистера Тотеро? Он был тренером нашей команды.

      – Кто смотрит на тренеров? Никакого проку от них нет.

      – То