Кролик, беги. Джон Апдайк

нетерпение. Они ставят машину в стороне от Уизер-авеню и встречают девиц у дверей китайского ресторана.

      Девицы, стоящие под малиновым неоном, изящны, как цветки; красный свет, обрамляя их пушистые волосы, придает им легкий оттенок увядания. Сердце Кролика, обгоняя его, с глухим стуком устремляется вперед по мостовой. Когда они подходят, Тотеро представляет ему Маргарет:

      – Маргарет Коско – Гарри Энгстром, мой лучший спортсмен; я счастлив, что мне довелось представить друг другу двоих столь выдающихся молодых людей. – В поведении старика чувствуется странная робость; он вот-вот закашляется.

      После его неумеренных восхвалений Кролик с изумлением видит, что Маргарет всего лишь копия Дженис – такая же землисто-бледная козявка, такое же непроходимое упрямство. Еле шевеля губами, она лепечет:

      – Рут Ленард, Марти Тотеро, и вы, как вас там.

      – Гарри, – говорит Кролик. – Он же Кролик.

      – Точно! – восклицает Тотеро. – Ребята звали тебя Кроликом. А я и забыл. – Он откашливается.

      – Довольно-таки крупный кролик, – замечает Рут. Рядом с Маргарет она кажется толстой, но не так чтобы уж очень. Она скорее плотная. Но высокая. У нее блеклые голубые глаза в прямоугольных глазницах. Крутые бедра распирают платье. Грязновато-рыжие волосы собраны узлом на затылке. На платной стоянке у нее за спиной отступают вдоль поребрика счетчики с красными язычками, а у ног, втиснутых в лиловые ремешки, буквой X сходятся четыре квадратные плиты тротуара.

      – Я большой только снаружи, – говорит он.

      – Я тоже, – отзывается она.

      – О господи, как я голоден, – обращается Кролик ко всей компании, чтобы хоть что-нибудь сказать. Его почему-то бросает в дрожь.

      – Голод, голод, – твердит Тотеро, словно радуясь, что ему подсказали тему для разговора. – Куда направятся мои малютки?

      – Сюда? – спрашивает Гарри. По взглядам, которые бросают на него обе девицы, он видит, что бразды правления должен взять на себя он. Тотеро, пятясь как рак, натыкается на проходящую мимо пожилую пару. От толчка на лице его изображается такое изумление и он так многословно извиняется, что Рут хохочет; смех ее разносится по улице, словно брошенная оземь горсточка монет. Эти звуки снимают напряжение, и Кролик чувствует, как наполняется теплым воздухом пространство между мышцами груди. Тотеро первым протискивается сквозь стеклянные двери, Маргарет идет за ним, а Рут берет Кролика под руку и говорит:

      – Я вас знаю. Я училась в средней школе в Уэст-Бруэре и окончила в пятьдесят первом.

      – И я в пятьдесят первом. – Значит, они ровесники, это радует, как прикосновение ее ладони, словно оба они даже в школах на разных концах города выучили одно и то же и приобрели одни и те же взгляды на жизнь. Взгляды выпуска пятьдесят первого года.

      – Вы нас обыграли, – говорит она.

      – У вас была паршивая команда.

      – Ничего подобного. Я дружила с тремя игроками.

      – Сразу с тремя?

      – Вроде бы да.

      – То-то у них был такой усталый вид.

      Она