Потому что люблю тебя. Евгения Перова

достают?

      – Да. После… после развода меня узнают даже те, кто никогда не слышал о моем существовании.

      – Да уж, Дара постаралась облить вас грязью. Похоже, я легко отделался. Скажите, а как вам удалось с этим справиться?

      – Не уверен, что справился. Это было… больно. Так что про ненависть я очень хорошо понимаю.

      – Верно, самое трудное – перестать ненавидеть. Кто это из литературных героев молился: «Господи, сделай так, чтобы я стал равнодушен к Теодоре»?

      – Кажется, кто-то у Стендаля? А, нет, Бальзак – «Шагреневая кожа»! Не разлюбил, не возненавидел, а стал равнодушен.

      Пару секунд они смотрели друг другу в глаза, потом Синицкий отвел взгляд и сказал:

      – Знаете что – поедем ко мне. Я тут недалеко, на Солянке. Только позвоню жене, предупрежу.

      Беременная жена Синицкого, невысокая симпатичная брюнетка, радостно вспыхнула при виде Алымова – Синицкий только усмехнулся:

      – Танечка большая ваша поклонница. Раз двадцать смотрела «Капитанскую дочку».

      Таня покраснела еще больше:

      – Саша, ну зачем ты?.. Проходите, пожалуйста.

      Алымов галантно поцеловал ей ручку и прошел на кухню вслед за Синицким.

      – Ничего, что мы здесь?

      – Нормально. У вас прелестная жена.

      – Да. Наконец повезло. Это четвертый мой брак.

      – Может, перейдем на «ты»? – осторожно сказал Алымов, глядя в напряженную спину Синицкого, который доставал что-то из холодильника: что ж за человек такой? Он никогда не расслабляется?

      – Хорошо, – согласился Синицкий. – Что будем пить?

      – Я – минеральную воду или сок, если есть.

      – Вы… Ты не пьешь?

      – Вообще. У меня аллергия на алкоголь. Мой отец все выпил за меня.

      – А мне говорили… Неважно. И тут вранье. А я, пожалуй, выпью водки.

      Синицкий одним махом опрокинул стопку и подцепил на вилку ломтик ветчины.

      – Никогда не думал, что мы будем вот так сидеть.

      – Саша… Можно, раз мы на «ты»?

      – Да, конечно.

      – Может, поговорим о том, что было сегодня? Мне почему-то показалось, что твоя речь о докторе Львове была обращена ко мне. Я не прав?

      – Ты понял!

      – Да, понял. Знаешь, я хочу, чтобы ты сделал этот спектакль. И мне совсем не нужно, чтобы тебя отвлекали какие-нибудь… не знаю… душевные терзания. Потому что это лучшая моя роль. Пока. Дальше будет видно.

      – От скромности ты точно не умрешь. – Синицкий махнул еще одну стопку и поморщился.

      – Ну, в гробу я буду лежать уж такой скромный, что дальше некуда. Саш, что такое между нами? Я сначала думал, все дело в Даре, но, похоже, есть что-то еще? Ты мне симпатичен, я уважаю тебя, как режиссера. И ты все-таки взял меня на эту роль. Почему, кстати? Надеюсь, не из-за Деда?

      – Нет. Мне понравилось то, что ты показал. Это оказалась не совсем та трактовка, которую я представлял себе, но… Это было интересно.

      – И мы даже похожи с тобой.

      – Чем это?

      – Мы оба – человеки в футлярах. Только мой футляр более…