Поиски национальной идентичности в советской и постсоветской массовой культуре. Кирилл Королев

ср.: «Феминная природа России в русской литературе первых десятилетий ХХ века характеризуется замещением материнского архетипа архетипом Девы или более сложными вариантами их взаимодействия… Сложность взаимодополнения феминного и маскулинного в структуре национального мифа регулируется идеей игерогамии – священного брака правителя и страны. Художественной реализацией идеи иерогамии становится востребованность сюжета расколдовывания и освобождения Спящей Царевны…166».

      Нисколько не притязая на абсолютную истину, смею надеяться, что использование термина «метасюжет» в указанном контексте – и применительно к изучению культуры в целом – позволяет избежать перечисленных семиологических затруднений.

      Рубежом в эволюции славянского метасюжета в отечественной культуре стало второе десятилетие XX века – как по причине революции, «отменившей» национализм167 и провозгласившей торжество интернационализма, так и благодаря постреволюционному формированию в России новой культуры – общей, «прото-массовой». (Второй подобный «разрыв» пришелся на 1990-е годы.) Поскольку в настоящей книге рассматривается бытование славянского метасюжета именно в массовой культуре, логично было бы, вероятно, ограничить хронологические рамки исследования второй половиной XX и первым десятилетием XXI века. Но многие факторы, в совокупности формирующие текущее состояние славянского метасюжета в российской массовой культуре, являются современными социокультурными манифестациями процессов и тенденций, свойственных советской культуре, особенно ее позднего периода (1960-е – 1980-е годы). Поэтому далее будут относительно подробно проанализированы этапы развития интересующего нас метасюжета в советский период, а также будет затронут вопрос о правомерности использования термина «массовая культура» в отношении культуры СССР.

      Часть 2. Славянский метасюжет в русской культуре нового и новейшего времени

      «На дне души гудит подводный Китеж…168»: славянский метасюжет в советской культуре эпохи Ленина – Сталина (1920-е – 1950-е годы)

      В воспоминаниях поэта и будущего эмигранта Г. В. Иванова, который проживал в Петербурге с 1907 по 1922 год и, следовательно, был свидетелем и очевидцем всех социокультурных потрясений этого периода, рассказывается, как под заботливой опекой «символиста-фольклориста» С. М. Городецкого начинающие поэты проникались «страстью к лубочному русскому духу…». В числе таких поэтов («соблазненных мужичков») Иванов называет С. А. Есенина, Н. А. Клюева, С. А. Клычкова и описывает «типовой» дореволюционный поэтический вечер, устроенный Городецким: «Выходит Есенин. На нем косоворотка – розовая, шелковая. Золотой̆ кушак, плисовые шаровары. Волосы подвиты, щеки нарумянены. В руках – о, Господи! – пук васильков – бумажных… Лады, Лели, гусли-самогуды, струны-самозвоны… Вряд ли раньше Есенин

166

Бреева Т. Н. Концептуализация национального в русском историософском романе ситуации рубежности. Екатеринбург, 2010.

167

О культурном национализме в царской России см.: Holmgren B. Rewriting Capitalism: Literature and the Market in Late Tsarist Russia and the Kingdom of Poland. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1998; Jahn H. F. Patriotic Culture in Russia during World War I. Ithaca: Cornell University Press, 1995; Clowes E., Kassow S., West J., eds., Between Tsar and People: Educated Society and the Quest for Public Identity in Late Imperial Russia. Princeton: Princeton University Press, 1991.

168

Волошин М. А. Китеж.