Поиски национальной идентичности в советской и постсоветской массовой культуре. Кирилл Королев

«общих» культурных полей и охватывающие периоды времени в несколько столетий – как видно, в том числе, и из приведенных выше примеров. К подобным «широким» метасюжетам относится и «национальный» (националистический, или славянский) метасюжет русской культуры.

      Специфика славянского метасюжета

      Если нация понимается как воображаемое сообщество, конструируемое в рамках общей, «разделяемой» (shared) культуры, тогда национализм представляет собой процесс самоидентификации членов этого сообщества – протяженный по времени процесс отождествления себя с данным сообществом, выявления, популяризации и всемерной глорификации преимуществ принадлежности к данному сообществу, определения культурных, символических границ «своего» и «чужого» для последующей ценностной дифференциации от последнего. «Нормативно-бытовая исключительность» (формулировка А. В. Гордона), осознание которой свойственно для локального традиционалистского социума, распространяется в ходе этого процесса на воображаемое целое, и в общей культуре постепенно складывается «национальный» метасюжет.

      Применительно к России этот метасюжет начинает формироваться приблизительно в середине XVIII столетия, в правление Екатерины Второй, когда былое Московитское царство окончательно превращается в империю141: «Увековечившая надписью под Медным всадником преемственность двух эпох русского Просвещения Catharina Secunda… стала личной посредницей между классиками Просвещения и русским (высшим) обществом, при ее поддержке просвещенные русские люди сделались частью европейского культурного сообщества, в ее правление культурные связи с Западной Европой стали органической потребностью русского общества. И вместе с тем именно в екатерининский век был серьезно и широко поставлен вопрос о российский самобытности; сама правительница была инициатором отыскания древних корней Российского государства и активно включилась в процесс актуализации культурной традиции142».

      Конечно, у поисков культурной самобытности была своя предыстория – прежде всего вспоминаются «неодолимая антипатия к Европе» (В. О. Ключевский), присущая Московскому царству143, декларирование духовной связи с Византией и культурно-религиозной преемственности с византийскими канонами, политико-религиозные идеологемы «Москва – третий Рим» и «Святая Русь», оформившиеся в XVI столетии, подчеркивавшие мессианское предназначение144 и «великую цивилизационную миссию» России (Н. Я. Данилевский), «унаследованную» через религию и язык145 от Византии, – но это были все-таки разрозненные, если можно так выразиться, внесистемные культурные события, а собственно националистический метасюжет, комплексное представление об «особом пути» страны и народа, начал складываться в указанный хронологический период.

      Первоначально данный метасюжет существовал в форме «кабинетных дискуссий» и академической

141

Замечание американского историка Г. Кеймена, что «не Испания как национальное государство создала империю, а империя создала Испанию», применимо, безусловно, и к России. См.: Кеймен Г. Испания. Дорога к империи. М.: АСТ; СПб.: Мидгард, 2008. С. 6 и далее.

142

Гордон А. В. О национальном мифе // Русская культура как исследовательская проблема. Альманах «Одиссей. Человек в истории». Вып. 10. М.: Наука, 2001. С. 27.

143

О восприятии европейцев подданными русского царя см.: Казакова Н. А. Западная Европа в русской письменности XV – XVI веков. Л.: Наука, 1980; Ключевский В. О. Сказания иностранцев о Московском государстве. СПб.: Университетская типография, 1866.

144

Как первый «проповедник» избранности России-Руси нередко называется митрополит Киевский Иларион (XI в.), автор «Слова о законе и благодати», во фразе которого о «земле Русской», о «коей знают и слышат во всех четырех концах земли», и в уподоблении князя Владимира императору Константину видят предвосхищение идеологемы «третьего Рима». См.: Гулыга А. В. Русская идея и ее творцы; Сагатовский В. Н. Русская идея: продолжим ли прерванный путь? СПб.: Петрополис, 1994; Янов А. Русская идея и 2000 год. Нью-Йорк: Liberty Publishing, 1988. О мессианстве русской культуры см.: Duncan P. Russian Messianism: Third Rome, revolution, Communism and After. NY: Routledge, 2002; Davidson P. The Validation of the Writer’s Prophetic Status in Russian Literary Tradition // The Russian Review. Vol. 62. No. 4 (October 2003). P. 508—536.

145

Ср. рассуждения на эту тему М. В. Ломоносова, А. С. Шишкова и др. Подробнее: Альтшуллер М. Г. Предтечи славянофильства в русской литературе. Нью-Йорк: Ann Arbor, 1984; он же: Беседа любителей русского слова: У истоков русского славянофильства. М.: НЛО, 2007.