Маневры памяти (сборник). Михаил Глинка

два взрыва, они практически спаренные, и через двадцать часов продырявленный линкор тонет. Напомним читателю – это ночь на 29 октября 1955 года.

      Но идет время, и некто, якобы участник диверсии, нарушив шестидесятилетнее молчание, а быть может, и профессиональную клятву, начинает уже в наши дни осведомлять слушателей о подробностях своего участия в диверсии, произошедшей два поколения назад. Старому диверсанту за девяносто, если и не под сто. Но где те, кто мог бы хоть что-то из его слов подтвердить? Их нет, и он (если он действительно участник тех событий) – последний. И кто подтвердит вероятность полной его адекватности? Повторим это еще раз, никого при этом не уличая. Но принимать здесь что бы то ни было на веру было бы крайней наивностью. И это хотя бы потому, что в основной части жизни этого человека одной из главных особенностей его существования была полная закрытость всего, чем он занимался – как связанного с тем, что готовится, так и с тем, что уже осуществлено. Закрытость же – это самый частый способ введения в заблуждение. Тайные операции, скрытые цели, отвлекающие действия. Как не вспомнить розу ветров послевоенных политических отношений? Там было все. И взаимодействие секретных служб западных победителей и западных побежденных. И заимствование военных технологий, и использование победителями военных и технических наработок недавнего противника… И, что еще само собой разумеется, использование «трофейных» специалистов. На этом общем фоне приватизация западными странами-победительницами такого военного бренда, как элитный отряд подводных диверсантов, была очевидной. И рассказчик, повествующий сейчас о своем участии в подрыве «Новороссийска», вполне мог быть как слушателем, так и наставником на таких курсах. Но это столь же вероятно, сколь и сомнительно. Иногда даже и не очень старые люди рассказывают о себе такое, чего на самом деле не только не было, но и быть-то не могло. Здесь же речь об очень старом человеке.

      XIV

      Со времени конца оккупации Крыма в годы войны немцами (в рядах которых были и итальянские диверсанты) до гибели «Новороссийска» прошло двенадцать лет, за время которых мир изменился до чрезвычайности. И, уходя от версии гибели «Новороссийска» как проявления факта мести именно «итальянской», нельзя не иметь в виду и того, что бывший «Джулио Чезаре», став советским линкором, мог теперь рассматриваться нашими бывшими западными союзниками (к 1955 году уже давно переставшими быть таковыми) как весьма реальная угроза. Крупнокалиберная артиллерия линкора, с ее радиусом обстрела в десятки километров,[18] в связи с появлением принципиально нового вида оружия – атомного, представлялась в перспективе угрозой масштаба уже стратегического. В особенности это касалось уязвимости Великобритании – как из-за островного, компактного характера ее метрополии, так и из-за особенностей розы атлантических ветров (в данном случае не в переносном, а в буквальном значении этого выражения).

      И еще… Так

18

Дальность стрельбы главного калибра «Новороссийска» после его модернизации составляла 32 км при весе снаряда до полутонны.