Анжелика и король. Анн Голон

принадлежит королю, сударь. Я еще никогда не сражался за шлюх.

      Взбешенный, Лозен всегда говорил с южным акцентом.

      – Я наставил вам рога, сударь, – прорычал он, обезумев от досады, – и настаиваю, чтобы вы требовали у меня сатисфакции.

      Глава XII

      Анжелика села на постели. Голова гудела, рот заполняла горечь. Поднималась заря, серая, как пепел.

      Она запустила пальцы в спутанные волосы. Кожа на голове болела. Потянувшись за зеркальцем на прикроватном столике, она скривилась от боли. Рука распухла. Анжелика в недоумении уставилась на свое запястье. И вдруг вспомнила: Филипп!

      Она выскочила из постели, спотыкаясь, сунула ноги в домашние туфли. Надо поскорей узнать, что произошло между Филиппом и Лозеном. Удалось ли королю убедить их не драться на дуэли? А если они все же дрались, какая участь ожидает выжившего? Арест, заключение под стражу, опала?..

      С какой стороны ни посмотреть, всюду страшная и безвыходная ситуация.

      Скандал! Чудовищный скандал!

      При одном воспоминании о том, что случилось в Фонтенбло, стыд жег ее огнем.

      Она снова видела невозмутимого Филиппа и Пегилена, выхватывающего шпагу и принимающего боевую позицию прямо на глазах у короля. И разнимающих их господ де Жевра, де Креки и Монтозье. Кипящий гасконец извивался в руках Монтозье и вопил: «Я наставил вам рога, сударь!» А взоры придворных обратились на пунцовую от стыда Анжелику, даже не успевшую привести в порядок свое роскошное платье.

      Каким чудесным усилием воли удалось ей все же сделать несколько шагов и присесть перед королем и королевой в самом глубоком реверансе? Как ей достало сил, держась очень прямо, пройти между двумя рядами придворных, под насмешливыми или возмущенными взглядами, среди шепота, сдавленных смешков и столь полной и пугающей тишины, что ей хотелось обеими руками подхватить свои юбки и бежать.

      Но, однако, она держалась до конца, вышла, не ускорив шага, и тут-то, в пустынном и плохо освещенном коридоре, рухнула, ни жива ни мертва, на кушетку.

      Там и обнаружила ее чуть позже мадам де Шуази. С видом смущенной простушки благородная дама, облизывая губы, сообщила маркизе дю Плесси-Бельер, что в настоящий момент его величество наедине отчитывает господина де Лозена, что принц взял на себя переговоры с оскорбленным супругом и что двор надеется, что неприятную ситуацию удастся разрядить. Тем не менее госпожа дю Плесси должна понимать, что ее присутствие при дворе становится нежелательным и что король поручил госпоже де Шуази передать маркизе, что она должна тотчас же покинуть Фонтенбло.

      Анжелика приняла вердикт почти с облегчением. Она бросилась к своей карете и мчалась всю ночь напролет, несмотря на брюзжание кучера и лакеев, боявшихся нападения бандитов в лесу.

      «Судьба ко мне неблагосклонна! – думала Анжелика, с горечью разглядывая в высоком зеркале туалетной комнаты голубые от усталости веки. – Ежедневно и еженощно при дворе бессчетное количество женщин с невероятной ловкостью обманывают своих мужей. Стоило однажды случиться такому со мной, и у меня под ногами буквально