Танара. Виктор Викторович Улин

бомбардировщиков. Капитан Сюрин, сдерживая слово, написал во все инстанции неисчислимое количество рапортов о том, что второй пилот летает лучше командира и заслуживает высокой должности – но все они гасли в высших сферах, где уже шел лихорадочный раздел имущества, и до какого-то майора Грейфера никому не было дел.

      И он так и летал вторым пилотом все три года, что служил на «Ан-12».

      До самого тысяча девятьсот восемьдесят восьмого, когда произошло событие, окончательно выбросившее его из военной авиации.

      8

      То было странное и неповторимое время. Советский союз уже разваливался в прах, но внешне все еще оставалось прежним: постановления ЦК КПСС, праздничные демонстрации и даже бессмысленная бойня в Афганистане.

      Однажды их экипаж подняли ночью по тревоге и, не объясняя цели, выдали полетное задание предельной дальности. За четыре тысячи километров – в город на границе одной из южных республик. Причем пустыми, без груза.

      В полете Грейфер и Сюрин не делились догадками, поскольку помнили о бортовом магнитофоне, пишущем на ленту все разговоры экипажа, и не искали лишних проблем. Однако чувствовалось, что назначенный пункт является промежуточной точкой истинной операции. В тесноте пилотской кабине немо витала тень Афганистана: ни в одно другое место не могли отправить случайный самолет черт знает откуда.

      После посадки им приказали зарулить на отдаленную стоянку и не высовываться даже в форточки. Когда борт принял груз – средних размеров ящик без маркировки, тщательно обшитый брезентом – в сопровождении целых двух полковников с эмблемами госбезопасности, сомнений не осталось.

      Груз, вероятно, имел столь чрезвычайную ценность, что его не поместили в грузовой отсек, а затащили в гермокабину, предназначенную для сопровождающих.

      – Что в ящике? – как ни в чем ни бывало, поинтересовался Сюрин у одного из полковников.

      Который зашел в пилотскую и внимательно изучал приборы с таким видом, будто что-то в них понимал.

      – Вас это не касается, капитан, – ледяным тоном процедил тот.

      – То есть как не касается? – удивился летчик, сохраняя относительное спокойствие. – Я командир корабля и должен знать, что везу.

      – Повторяю, капитан – сказал полковник уже с раздражением в голосе. – Вас это не-ка-са-ет-ся!

      – Ошиба-аетесь, товарищ полковник. А вдруг там взрывчатка? Или ядерный фугас? Или еще что-то, способное сдетонировать в момент посадки? Я не о себе пекусь, – он осклабился. – Но если самолет взорвется, то от вас, товарищ полковник одни пуговицы останутся.

      Кэгэбэшник молчал, и капитан добавил с наслаждением:

      – Ну, и эти еще… Эмблемы. «Щит и меч».

      Судя по всему, Сюрин очень сильно не любил КГБ. Впрочем, службу госбезопасности не может любить ни один нормальный человек.

      – Гарантирую, капитан, что в грузе нет ни взрывчатки, ни ядерного фугаса, ни чего-то иного, могущего