Мысы Ледовитого напоминают. Ю. В. Чайковский

разительно не соответствовала силе гнева, так что главным виновником, на мой взгляд, для Петра был не Моне.

      Евгений Викторович Анисимов

      Молва, естественно, объявила причиной гнева любовную связь Монса с Екатериной, но ни Хьюз, ни Анисимов не видят тому доводов. Если Хьюз не поверила чисто по-женски, то Анисимов, прежде веривший в любовную измену [Анисимов, 1998, с. 36], теперь допустил совсем иное:

      «Намереваясь передать престол жене, царь, неожиданно столкнувшись с делом Монса, может быть, впервые подумал о том, не окажется ли в конечном счёте судьба великого наследия в руках какого-нибудь ловкого прощелыги вроде Виллима Монса» [Анисимов, 2009а, с. 430].

      Добавлю: Пётр сам был виноват, окружив себя уголовниками и погубив как сподвижников, так и династию. Вернёмся к этому в п. 8.

      Радовались ли бедам Писарева его бывшие питомцы-жертвы по Академии, или нет, не знаю. Однако вспомнилось мне, как мой отчим, историк географии Яков Михайлович Свет, увидав меня, подростка, за разглядыванием букета портретов в первой Большой Советской энциклопедии (то были члены ленинского ЦК партии большевиков), стал водить пальцем по ликам и приговаривать: «враг народа, враг народа, враг народа…». Это сразило меня – как же так? Неужто народ мог победить в революции, ведомый сплошь своими врагами? С этого, можно сказать, и началось моё прозрение по части советской истории.

      Не думал ли нечто похожее юный Харитон Лаптев, стоя в оцеплении у очередного эшафота? Ведь то был ум первоклассный – почитайте его Записки.

      Закончу тему царского террора цитатой из Валишевского:

      «Он убил своего сына. Нет этому оправдания. Мы отвергли и отвергаем необходимость политическую, вызванную предосторожностью. Факты говорят сами за себя; но кому же, не пожелав иметь такого сына наследником, Пётр оставил свое наследие? Неизвестно. Екатерина овладела им благодаря придворной интриге. В продолжение полустолетия Россия предоставлена на волю случая и авантюристов. Вот ради какого результата Пётр заставил работать своих палачей. Но он был велик и создал величие России. В том его единственное оправдание» [Валишевский, с. 582].

      Так есть оправдание или нет? Обычная позиция прежних честных историков не дала ничего, и нам осталось понять (отстранясь от вопроса, оправдывает ли цель средства), чем же Петр был велик в действительности. Вновь повторю: речь идет не о его цельной характеристике как такового, но о том лишь, что нужно для увязки очерков 2 и 4. Начнем с того, что

      «Видеть в Петре, как видели… почти все писатели XVIII века, вспышку архаической России, до тех пор чахнувшей в средневековом невежестве и безнадежном застое, это большая ошибка. Задолго до него уже явились силы, ведшие к переменам и давшие возможность нового роста. Да, он укрепил эти силы и в некотором смысле направил их течение в новые русла, но неон их создал» —

      так окончил вводную главу о Петре крупный английский историк [Anderson].

      5. Тезис Милюкова: реформа без реформатора

      Древний принцип