Мысы Ледовитого напоминают. Ю. В. Чайковский

было названо Министерством обороны.

      3. Устрялов приоткрывает Петра

      Историк Николай Устрялов, профессор и академик, был лицом проверенным. В самые мрачные годы «Николаевской реакции» ему и только ему было доверено писать учебники истории России, причём учебники всех уровней – и малышам, и студентам. Он никогда не подводил, и вот что написал он о деле царевича Алексея в своём самом подробном учебнике: Алексей

      «до совершеннолетия пользовался нежной любовью и доверенностью родителя. Бедствие матери, сосланной в монастырь за излишнюю привязанность к старине, не имело, кажется, никакого влияния на отношение отца к сыну».

      Слова «бедствие матери» – единственный легкий как бы упрёк Петру (который, как позже было выяснено, не дал на её содержание ни разу ничего, зато впоследствии жестоко покарал тех, кто кормил и одевал её). Затем, что значит «кажется»? Что Устрялову было известно иное? Как сосланная царица Евдокия единый раз за 18 лет тайком увидала сына и как безмерна была ярость отца?[52] Можно лишь гадать, чего делать не будем. Но читаем Устрялова дальше:

      «Пётр смотрел на Алексея как на своего преемника и принял все меры к его воспитанию. Когда царевичу исполнилось 10 лет, государь начертал план учения, выбрал умных наставников, в числе коих был барон Гизен, поручил главный надзор над воспитанием князю Меншикову как лучшему исполнителю своих планов, заботился и сам».

      Сразу видна ложь: детей учат раньше, что мать и делала, а без учителей царевич остался, когда мать была сослана[53]. На самом деле дипломат Гизен (Генрих Гиюссен) стал учителем Алексея 13-летнего, т. е. много позже, стал ненадолго (1703–1705) и то с перерывами. Верно же здесь другое: Меншиков хорошо знал желания царя и, не уча подростка ничему (сам был безграмотным) и приучая его к пьянству [Терновский, с. 15], верной рукой вёл его к гибели.

      Эту гибель множество раз описали с самых разных позиций – и как героический шаг отца во имя Родины, и как преступление жестокого безумца, и с множества позиций типа «истина лежит посередине». Героическая версия господствует, но давно показано, что основана она на заявлениях самого Петра, и даже Православная энциклопедия, во всём следующая линии церкви, покорной властям, признала (статью о царевиче писал Е. В. Анисимов), что

      «следствие стремилось завести дело о заговоре…. но ничего, кроме общих и случайных разговоров…. даже с помощью пыток узнать не удалось».

      Вернёмся, однако, к Устрялову. Он писал:

      «…и всё было тщетно: доброе семя, по словам Петра, падало на камень». Царевич «возненавидел всё то, чем дорожил Пётр, замыслил уничтожить его величественное творение и погиб как преступник» (Устрялов Н. Г. Русская история. Изд. 4. Часть 2. Новая история. СПб., 1849, с. 77).

      Здесь тоже одна деталь верна: характеристика петровского воспитания как «доброго семени» взята у самого «воспитателя». Вообще, всё изложение официальной версии дела царевича целиком взято со слов Петра. И вот итог:

      «Пётр

52

Как писал историк Пётр Синицын, «Когда Пётр узнал об этом, гнев его был так силен, что… письма и прочие посылки прекратились». Поскольку окружавшие царицу содержали её и жаловали как царицу, он нагрянул в суздальскую тюрьму-монастырь сам, повесил под окном кельи Евдокии нескольких её слуг и служанок, водрузил между виселицами колья (жди худшего) и, не повидав её, отбыл [Синицын, с. 65].

53

Историк дома Романовых Евгений Пчелов пишет: «С шести лет обучение грамоте… для царевича монах Карион Истомин составил свой замечательный словарь… После того как Алексея разлучили с матерью, его взяла к себе в Преображенское царевна Наталья Алексеевна. С 1703 года учителем царевича стал приглашённый в Россию немецкий барон Генрих фон Гюйссен. Программа, им составленная, включала богословие, арифметику, геометрию, географию, историю, иностранные языки, фехтование, танцы, верховую езду, а затем и военное дело. Учился Алексей охотно, успешно осваивал французский и немецкий языки, по примеру отца научился хорошо токарничать, но математика и военные науки давались ему плохо […] Ситуация осложнялась ещё и тем, что общий надзор за обучением царевича был возложен на А. Д. Меншикова. Безграмотный выскочка, естественно, совершенно не заботился об успехах своего подопечного. Алексей обладал природными задатками, недаром Пётр писал ему: “Бог разума тебя не лишил” – но развить их не смог. Постепенно в нём зародилось даже какое-то отвращение к учёбе» [Пчелов, 2013, с. 78].