Переломы. Франк Тилье

шесть лет… Мы с Доротеей играем под кроватью… Моя сестра переставляет человечков из пластилина. Она слышит шум на лестнице. Мы знаем, что это поднимается папа, потому что мама никогда не наступает на десятую ступеньку, где сдвинулась доска, – папа должен ее починить, но никак не починит. Услышав шаги, Доротея оставляет игрушку, выползает из-под кровати и убегает.

      – Вы сердитесь, что она оставила вас одну?

      – Да. Она вечно оставляет меня одну по вечерам. Ей повезло, у нее своя комната. Я кладу ее пластилин в жестяную коробку и вылезаю на середину комнаты.

      – Это спальня ваших родителей?

      – Да. Там нет игрушек, но много зеркал, фарфоровых кукол с грустными лицами и всяких взрослых вещей: щетки для волос, книжки без картинок, брюки, красивые мамины платья, распятие над кроватью, газеты, папины научные журналы…

      – А потом?

      – Я забираюсь под толстую пуховую перину на папиной и маминой кровати. И изо всех сил тру обеими руками папину сторону.

      – Зачем?

      – Потому что папе это очень нравится. Ему часто бывает холодно, надо согреть кровать. Когда он приходит, он напевает песенку, которую я люблю, про кокосовые орехи. Мы поем вместе. Потом папа ложится и просит, чтобы я помассировала ему ноги и при этом молилась Боженьке…

      – А вам это нравится? Делать массаж, молиться?

      – Нет… Мне ужасно не нравится, но он повышает голос, и я слушаюсь. К счастью, потом папа целует меня в лоб, и я могу ложиться спать. Моя кровать там, рядом.

      – Где это – рядом?

      – Не знаю. В метре, в двух. У стены.

      – Вы всегда спали в комнате с родителями?

      – Я не помню, чтобы спала где-то еще до несчастного случая с мамой. После этого у меня появилась своя комната, как у Доротеи. Мне было десять лет…

      – Продолжайте… Вам шесть лет, вы ложитесь в свою кроватку…

      – Мама укутывает меня одеялом. Мама как пантера, я никогда не слышу, как она приходит. Мне бы так хотелось, чтобы она мне рассказала какую-нибудь историю, но она устала. Она вечно устает. Ну а потом… потом звук выключателя, а потом…

      – Потом?

      – Я больше не помню. Все всегда кончалось выключателем…

      – Это было похоже на черную дыру?

      – Да. Черная дыра. Чернильный пузырь… Думаю, что все началось именно в это время.

      Щелчок диктофона. Люк, еще под впечатлением от последних слов Алисы, подъезжает к больнице. Дорога до Клинического центра в Лилле заняла у него почти час. Напротив центра, на небольшой площадке, расположены здание морга, Институт судебной медицины и тюремная больница. Чуть далее – клиника Салангро, где он регулярно дежурит по ночам. Люк ставит машину перед клиникой Фрейра – массивным трехэтажным зданием из бетона. Больница – это совершенно особый мир. Там на тебя смотрят застывшие глаза шизофреников, там ты погружаешься в бред параноиков и людей с искалеченной психикой, успокаиваешь и натягиваешь на них смирительные