Уксус. Маргарита Черкасова

устал. Ночной ветер налетел неожиданно, стало прохладно. Я застегнул пальто, ускорил шаг. На какой-то улице нырнул в тёмное нутро паба. Под сводчатым потолком серой предгрозовой тучей висел табачный дым. За огромной, п-образной барной стойкой было почти свободно. Я сел с краю и заказал виски. Бармен неуклюже поставил стакан на деревянную столешницу, я почти залпом выпил. Пищевод и желудок запылали мгновенно, я выдохнул и огляделся.

      Люди вокруг неспешно ели, пили, общались, смеялись. Чинная и мирная действительность. Никто из присутствующих не смотрел в мою сторону. Они, скорее всего, даже не замечали меня. Мне было одиноко. Когда сидишь один в пустой комнате, одиночество не имеет такой безобразной наготы, как когда сидишь один в многолюдном пабе. Я злился на людей. И я злился на себя. Я заказал ещё виски и также стремительно выпил. Пламя, охватившее меня изнутри, неожиданно вырвалось наружу, окутало бармена, разлилось огненной скатертью по барной стойке, стенам, потолку, задрожало в доселе тёмных углах. Люди как будто бы не заметили пламени, но их походки и жесты стали проворнее, смех – неистовее, а речи – исступлённее. Я сидел неподвижно. Вокруг всё обернулось огненной вакханалией, демонической попойкой, вертепом безумства, пьянства и обжорства. Людские глаза горели адовым огнём, речи были бессвязны, а поступательные движения рук с каждым мгновением всё убыстрялись, доставляя огромные порции пищи в ненасытные рты. В головах же тем временем зрели неслыханно дерзостные планы.

      Вдруг… из моего рта фонтанообразно начала выплёскиваться жидкость вперемежку с ошмётками непереваренной пищи, вонючие струи разлились лужами по барной стойке, огонь с шипением съёжился и исчез. Я нащупал салфетку, вытер рот. Две молодые женщины, степенно шествующие мимо, остановились и закачали головами, искривив рты в гримасе отвращения, седой мужчина обернулся в мою сторону и участливо замигал глазами, пожилая дама на противоположном конце барного стола брезгливо поморщилась и затрясла рукой, болтая бокал с остатками пунцового вина, – наконец-то хоть на кого-то я произвёл впечатление! Бармен бросил на меня испепеляющий взгляд и замахал рукой. Тот час же появилась горбатая женщина в сероватой косынке с пластмассовым ведром, деревянной шваброй и комплектом поролоновых губок и принялась проворно убираться. Я откашлялся и, прежде чем выйти, извинился. Без огня действительность сделалась предельно скучной.

      В туалетной комнате я долго умывался, полоскал рот и смотрел в зеркало. Лицо было бледным, под глазами отчётливо обозначились сине-серые полукружия. «Блядь!» – прошептал я и, желая быть незамеченным, стал осторожно пробираться к выходу, как жулик, втянув голову в плечи и не поднимая глаз. На улице я глубоко вздохнул и принялся наматывать вокруг шеи длинный шарф.

      – Как неожиданно! Что вы тут делаете?

      Я обернулся, девушка в чёрном пальто стояла перед дверью, из которой я только что вышел, и приветливо улыбалась. Я тоже постарался улыбнуться:

      – Да вот… зашёл выпить… Собственно, выпил… и-и-и уже ухожу, – я зачем-то немного развёл руки в стороны.

      – А