Венчанные затворницы. Лев Жданов

и простонала, задрожав, боярыня.

      – Теперь одно знать бы нам доподлинно надо: правду злые люди болтают али наговаривают на племянную? Ась? Поведай, сестрица любезная. Да, гляди, без хныканья, без вытья, без речей пустых, залишних.

      – Ох, скажу. Все выложу, братец Михайло Юрьич! Ничего не потаю. Стыд головушке! Каки речи облыжные про девицу пошли! Да нешто я не мать? Да рази вместимо? Да позволю я, штолича? Да я ее лучше этими руками.

      – Ну, вижу: толку не быть от сказов твоих. Так я спрашивать буду, а ты покороче отвечай. Что суть спрошено. Ночевывал когда осударь на дворе на твоем?

      – Батюшки! Да нешто можно?! Да как же?!

      – Ладно. Не было, значит, тово. В другое: часто ли счастливил-заглядывал?

      – Да, батюшка… Сказать, так и не считала, а припомнить можно.

      – Я, дяденька Михайло Юрьич, знаю! – вмешался Никита. – Без меня, почитай, ни разу не заглядывал. А со мной – раз пять бывал.

      – Выходит: раз на неделе. Ошшо не больно часто-много, – ухмыляясь в бороду, заметил боярин. – А один на один с боярышней бывал ли гость дорогой?

      – И-и, да нешто? – начала было боярыня, но сын снова перебил ее:

      – Штобы совсем наедине, без призору, хошь бы дальнего, незаметного, – того не случалось. Не матушка, так я, не я – иной хто энтак неприметно, а все поглядывали. Но сидеть вдвоем – они сиживали. И в покоях случалось, и в саду, под наметом, али в купине хмелевой. Речей не подслушано всех. А што слышали, то все по чину велось. Ни озорных, ни улестливых слов осударь сестре не сказывал.

      Сноски

      1

      Теперь это Троицкие ворота.

      2

      Мясницкие теперь.

      3

      См. «Житие Геннадия, Костромского и Любимоградского Чудотворца».