Звезды Эгера. Т. 1. Геза Гардони

ними трусил на коне слуга – высокий, длинноногий парень с коротким туловищем.

      Он, быть может, потому и казался таким высоким, что сидел не в седле, а на двух туго набитых мешках. За спиной у него висела большая кожаная торба, или, как мы называем сейчас, сума. Из нее торчали три палки, похожие на рукоятки каких-то инструментов. Одна из них иногда поблескивала: это было длинноствольное ружье.

      У обочины дороги раскинула ветви дикая груша в два обхвата, наверно такая же старая, как сама мечекская дорога. Там всадники свернули в лес.

      Священник разглядывал дерево.

      – Это самое?

      – Да, – ответил юноша. – Когда я был маленьким, здесь жила сова. С тех пор дупло, наверно, стало больше, и в нем можно спрятаться одному, а то и двоим.

      Встав на седло, он уцепился за ветку и одним махом взобрался на дерево.

      Потыкал саблей трухлявый ствол.

      Спустился в дупло.

      – И вдвоем поместимся! – воскликнул он весело. – Даже сидеть можно!

      Выбравшись из дупла, он слез с дерева и соскочил на траву.

      Священник скинул плащ.

      – Что ж, тогда приступим к работе.

      Священник был отец Габор. А юноша – Гергей Борнемисса.

      С тех пор как мы расстались с ними, прошло восемь лет. Священник мало изменился, только спаленные брови отросли у него да, пожалуй, похудел немного. Бороду и усы он брил.

      Зато очень изменился мальчик. За эти восемь лет он вырос, возмужал. Правда, черты лица у него все еще не определились: он был не красив и не уродлив. Такими бывают обычно пятнадцатилетние подростки. Волнистые его волосы, по моде того времени, были отпущены до плеч.

      Слуга вынул из торбы две лопаты и кирку. Одну лопату взял священник, другую – Гергей.

      Они принялись копать яму на самой середине дороги.

      Слуга поставил оба мешка на землю и вернулся к лошадям. Снял с них уздечки, спутал ноги – пусть попасутся кони на густой росистой лесной травке.

      Потом и он взялся за работу. Опростал свою объемистую кожаную суму, вынув оттуда хлеб, фляги, ружья, и стал загребать в нее каменистую землю, которую выбрасывали из ямы священник и Гергей. Затем слуга высыпал землю в придорожную канаву, а к яме принес большие, увесистые камни.

      Не прошло и часу, как высокий парень стоял уже по пояс в вырытой яме.

      – Довольно, Янош, – сказал священник, – давай теперь сюда мешки.

      Слуга притащил оба мешка.

      – Не клади ружье на траву – роса! – заметил ему священник и продолжал распоряжаться: – Возьми кирку. Рой канаву от ямы вон до той груши. Здесь, на дороге, канавку делай глубиной в локоть. А когда в траве будешь копать, можно и помельче. Дерн поднимай осторожно. Мы обратно положим его, чтобы ничего не было заметно.

      Покуда слуга рыл канаву, господа опустили в яму оба мешка.

      В мешках был зашитый в кожу порох.

      Его затоптали, завалили большими камнями, насыпали между камнями мелкие камешки, землю, затем все утрамбовали.

      А слуга тем временем прорезал канавку до самого дерева, выложил