Неформат. Марина Владимировна Брагина

на её слабую преграду, прорвать её одним сильным рывком, который

      отозвался гримасой боли на её лице, вторгнуться в неё глубоко и вонзаться снова и снова, пока

      она, ошеломлённая, старалась не сомкнуть ноги и держать их так же широко, встречая его всякий

      раз толчком бедер вперёд и навстречу. И эти распахнутые навстречу ему бедра почти сразу

      сломили его, он с первобытным стоном вырвался из её плена, чтобы расплескать всё сверху по

      ней – по её ногам, по смятой простыне и одеялу.

      Роман, будучи галантным любовником, конечно, повторил всё на бис, перед этим нежно и

      тщательно смыв с неё в старом, хлещущем во все стороны душе следы своей нетерпеливой

      страсти и даже специально поменяв простыню. В этот раз он мог позволить себе долго держаться, когда они слились в единое целое, и старательно доводил её до оргазма, который она, возможно, и испытала, по его настойчивой просьбе закрыв глаза и всё более похотливо вслушиваясь в тихие, с хрипотцой модуляции голоса, которым он описывал, не до конца называя вещи своими

      именами, что именно он делает с ней и каким образом. Этот словесный комментарий почему-то

      возбудил её чуть ли не больше, чем его умелые движения, и она, стыдясь сама себя и не в силах

      замолчать, тихонько зарычала-застонала и впала в какой-то кататонический ступор на несколько

      секунд.

      Остальное не запомнилось вовсе. Она с опустошённой головой, под впечатлением от

      пережитого, но не в силах вспомнить ничего в деталях, да и не стараясь особенно, выбралась из

      его квартиры и на автопилоте, бессознательно добралась домой. Дома Ляля так же машинально,

      как ехала в метро, отправилась в ванную под душ – не расхлябанный, как у него, а бьющий

      аккуратной водной лейкой в одном направлении из гэдээровского смесителя на гибкой

      змеевидной трубке, аккуратной и упорядоченной, как её жизнь до сегодняшнего дня. Она

      прошлёпала мокрыми ногами по пути из душа, чтобы снять трубку телефона, который мелодично

      трезвонил в прихожей, – ей вдруг показалось, что это звонит Роман, забывший сказать ей ещё что-

      то важное, что они сегодня пропустили там, в его постели, но вовремя вспомнила, что у него нет и

      не может быть её номера телефона. Из трубки выпрыгивал синкопирующий, как у Пресли,

      Лилькин голос, словесные перепады которого сводились к одному вопросу: «Ну что? Новости

      есть?» И Ляля, перекормленная ощущениями, бесцветным голосом сказала: «Есть. Хорошие. С

      подробностями и фоторепортажем. Но только в завтрашних газетах. Сейчас устала – не могу. И

      родители вот-вот нагрянут». Лилька издала торжествующий вопль Пятницы, увидевшего

      Робинзона, и наконец-то отключилась.

      А Ляля, в домашнем халате и с дежурным учебником в руках, приготовилась встречать

      родителей, не в силах отделаться от загадочной и совсем неуместной фразы из китайской

      даосской притчи тысячелетней давности, которую слышала на последнем сборище умников-

      альпинистов