Полночный прилив. Стивен Эриксон

на борозду, которую прочертил в пепле. След тянулся до горизонта, и черная кровь наполняла этот неровный желоб. Сколько уже меня тащат? Кому я наношу рану?

      Гром копыт.

      – Это она.

      Удинаас повернулся на спину и постарался приподнять голову.

      Пронзительный крик.

      Меч опустился на воина, тащившего Удинааса, и разрубил его пополам. Рука отпустила лодыжку Удинааса, и он откатился в сторону, а рядом протопали подкованные копыта.

      Она сияла ослепительно белым светом. В одной руке – меч, сверкавший подобно молнии, в другой – топор с двумя лезвиями, с которых что-то капало. А конь…

      Только кости, охваченные пламенем.

      Громадный конь-скелет мотнул головой. Лицо женщины было скрыто ровной золотой маской. Шлем из гнутых позолоченных пластин вздымался султаном. Оружие взметнулось.

      Удинаас взглянул женщине в глаза.

      Он отскочил, поднялся на ноги и побежал.

      Копыта зазвенели за спиной.

      Дочь Рассвет. Менандор…

      Впереди валялись воины, шедшие рядом с тем, что тащил Удинааса. Пламя лизало их раны, дымилась разорванная плоть. Никто не шевелился. Они снова умирают? Опять и опять. Снова умирают…

      Он побежал.

      А потом – удар. Острая кость ударила его в правое плечо, подкинув в воздух. Удинаас покатился по земле, колотя руками и ногами.

      Возникла фигура, в грудь уперся сапог.

      Она заговорила – словно зашипела тысяча змей:

      – Кровь локи вивала… в теле раба. Чье сердце, смертный, ты выберешь?

      Сапог давил на грудь, не позволяя ответить. Он вцепился в сапог руками.

      – Пусть ответит твоя душа. Прежде чем ты умрешь.

      Я выберу… то, которое всегда было во мне.

      – Ответ труса.

      Да.

      – Осталось мгновение. Можешь передумать.

      Вокруг смыкалась тьма. Он чувствовал, как рот наполняется кровью. Вивал! Я выбираю вивала!

      Сапог скользнул в сторону.

      Рука в перчатке потянулась к веревке, которую он повязывал вместо пояса. Пальцы сомкнулись, и Удинаас взмыл над землей, изогнувшись и свесив голову. Мир перевернулся вверх ногами. Его поднимали, пока бедра не прижались к бедрам женщины.

      Тунику задрали на живот. Рука сорвала набедренную повязку. Холодные железные пальцы обхватили его.

      Удинаас застонал и задергался в судорогах.

      Рука отпустила, и он упал спиной на землю.

      Ухода женщины он не слышал.

      Не слышал вообще ничего. Кроме биения двух сердец внутри. Стук приближался и приближался.

      Потом кто-то сел рядом с Удинаасом.

      – Должник.

      Кто-то заплатит. Он готов был рассмеяться.

      Рука тронула его за плечо.

      – Удинаас. Где мы?

      – Не знаю. – Он повернул голову и посмотрел в испуганные глаза Пернатой Ведьмы. – Что говорят плитки?

      – У меня их нет.

      – Представь. Брось их в уме.

      – Да что ты в этом понимаешь, Удинаас?

      Он медленно сел. Боль ушла. Ни синяков, ни царапин под слоем пепла, осевшего на кожу. Удинаас одернул накидку, чтобы прикрыть пах.

      – Ничего, –