Победитель последних времен. Лев Котюков

заполнилось неудержимо сознание и воображение, и всё, что за, под и сверх оных, чем-то совершенно неприличным, грудастым, жопастым и голоногим.

      Как после затяжного приступа дизентерии, с великим трудом очухался Цейханович, с грехом пополам припомнил свои фамилию, отчество, имя – и крепко понял, что всё в этом мире более чем материально.

      Что воображается, то и существует!.. И не умирает никогда!

      И, может быть, плоды воображения нашего во сто крат материальней и живучей нас самих. И фантазии эротические в первую очередь.

      И страшно стало Цейхановичу. Очень, очень страшно. Как в последний день первого месяца високосного года в последнем вагоне пустой последней электрички между Пушкином и Софрино. Страшно, тоскливо и безнадёжно. И если б Луна сияла над головой Цейхановича, то о! как бы он завыл на неё, с каким самозабвением! Но далеко ещё было до Луны, до простора серебряного над пустынной рекой, – и отправился бедняга Цейханович в магазин за вермутом и яйцами, дабы поскорей избыть пустое время до прихода строгой жены.

      В следующую субботу я в обществе трёх милых незамужних, а вернее, разведённых спутниц отправился на дачу своего друга. К сожалению, дама из налоговой полиции отказалась составить нам компанию, видать, совсем во мне разочаровалась. Ну что ж, как в старой песне «Мы встретились, как три рубля на водку, и разошлись, как водка на троих». Адью – и без закуски!..

      По дороге я поведал своим хмельным, молодящимся приятельницам о всепобедоносной брехливости Цейхановича и вызвал ого-го какое оживление в напористом женском строю.

      – С такой фамилией и не изменять жене?! Ну это же просто нонсенс! – возмутилась лидер нашей когорты, бывшая мелкая кинозвезда, а ныне пресс-секретарь известного московского мясокомбината. – Я его без ширинки оставлю, дохляка!

      – Ну и оставь! – великодушно разрешил я.

      Да, совсем запамятовал! Была на даче Цейхановича одна достопримечательность. Паровозный котёл, завезённый его легендарным прадедом ещё во времена строительства Ярославской железной дороги и используемый для полива. Но с приходом в дачные места цивилизации-канализации острая надобность в нём отпала и здравствующий Цейханович-младший приспособил заслуженный агрегат для складирования всевозможного огородного хлама и для себя самого, дабы отсыпаться в пьяном виде за чугунными стенами, в надёжной недосягаемости от вредоносных ручонок супруги. Сей паровозный реликт дыбился моховой ржавью в матёрых лопухах и крапиве – и только рой навозных мух да хриплое, перегарное облако храпа свидетельствовали иной раз о наличии внутри котла бесчувственного хозяина.

      Мои бабёнки совсем развеселились, когда на подходе к даче я рассказал им ещё и о паровозном котле.

      Но не лыком был шит Цейханович! Ох, не лыком!..

      Заслышав наши голоса, скорёхонько протрусил вглубь сада и спрятался в своём заслуженном схроне. Дескать, поорут, поорут, да и отправятся восвояси.

      Но и я, Лев Котюков, не лыком шит, хотя кое-кто думает обратное. Ну и на здоровье,