И ты, Гомер! Фантасты о писателях. Светлана Тулина

какие только помню. Поэтому меня боятся. А если боятся – значит, уважают. Я самый уважаемый член в нашем союзе писателей!

      Учительница смотрела на него в ужасе. Не выдержала и истерично захлопала:

      – Ой, как мы вам очень благодарны! Каждый ребенок теперь обязательно захочет прочитать вашу книжку! Правильно, дети?!

      – Дааа! – с энтузиазмом подхватил наш восьмой «А».

      Власть над книгами, власть книг

      * * *

      После школы я времени не терял, бегом по библиотекам и вечером шмякнул на письменный стол авоську с книгами. Сверху я аккуратненько положил стопку журналов «Смена», «Наука и жизнь», «Вокруг света», «Знание – сила», «Уральский следопыт» и «ИЛ». Мама сразу исчезла со своей любимой «Иностранной литературой», а папа похмыкал, перебирая книги, с видимой неохотой взялся за журналы, но подшивка «Уральского следопыта» его добила. Папа буркнул что-то невнятное про уроки, схватил «Уральский следопыт» и твердой походкой направился к двери в зал. Зашелестели страницы, заурчали довольные родители, обмениваясь цитатами. Я остался наедине с моими книжками.

      Идея вклеить страницу повиновения в библиотечный формуляр оказалась просто гениальной. Никому и никогда не дают на дом журналы – сиди и читай в читальном зале. И только Инкосин Эдуард Сергеевич, 13 лет, 8"А» класс, имеет исключительное право брать сколько угодно журналов на дом. Формуляр – тоже книга, только очень маленькая. Книга учета библиотечных записей.

      Я начал эскпериментировать. Я прочитал «Каллистяне» Мартынова – и вклеил к каллистянам свою страницу. Книга похудела вдвое и стала намного интересней. Я вклеил свою страницу в «Билет на Транай»… и книга стала втрое толще. Я обрадовался: еще бы! в три раза больше фантастики! – но обрадовался я зря. Книжка стала понятней, да. Но перечитывать я бы ее не стал. Я попробовал вклеивать страницу повиновения в «Нержавеющую крысу», в «Другой миф» Асприна – и с тем же результатом: книжки становились толще, становились понятней… и их не хотелось перечитывать. Из них исчезла загадка.

      Загадка исчезла из «Тайны двух океанов» – «Тайна» при этом похудела. Я подумал, что в «Тайне» было много лишних слов, которые прятали смысл. Была путаница, но не было настоящей загадки.

      А в «Нержавеющей крысе» и других интересных книжках, наоборот, была загадка, но слов было меньше, чем мыслей. Сделано это для того, чтобы я мог сам додумываться до новых идей. Но страница повиновения превращает интересные книжки в обычные, где не надо ничего додумывать и угадывать. В них все становится понятно. Загадка исчезает и вернуть ее уже не удастся – я перерос эту книгу. Понял и потерял.

      Мне стало грустно. Я испортил пониманием столько хороших книг…

      * * *

      – Ты стал какой-то рассеянный, – сказала круглая отличница Сырбачева.

      – Ты тоже изменилась. Учишься на одни пятерки.

      – Я не знаю, как это у меня получается. Я ничего особого не делаю, просто вдруг