Темный инстинкт. Татьяна Степанова

о нем заговорили, как о втором Маркези, новом Алессандро Морески.

      – Это кто такой, простите? – уточнил Мещерский.

      – Ну, это публика все той же оперы. Я пас в этих вопросах, – Зверев нехорошо усмехнулся. – По этому поводу вам Майя Тихоновна лекцию пусть прочтет, она мастерица. – Зверев уходил от объяснений, и стало ясно – громкими именами он, видимо, сыплет просто так, для понта. – А у нас Андрюше все как-то не везло. Новые оперы сейчас почти не ставятся, даже в Большом. А такие, с «изыском», на знатоков, – тем более. В «Геликоне» вон осилили «Орфея», Олег Рябец блеснул и… Мода, конечно, модой, но везде свои сложности. А потом, конкуренция, интриги. Вот Марина и решила профинансировать постановку Штрауса в Малом Камерном – благо деньги теперь свои. А теперь все рухнуло. Все планы ее, все надежды. Жаль.

      – Жаль, – Кравченко кивнул. – Я мало знал Андрея Шипова, но даже с первого взгляда мне показалось, что это был достойный Марины Ивановны человек. Этот парень производил впечатление талантливой, глубокой и обаятельной натуры.

      Мещерский воззрился на приятеля: когда тот оставляет свой жуткий жаргон, то изъясняется весьма картинно и витиевато (ну, если опять не валяет ваньку, естественно). Однако даже и тогда строит речь весьма точно бьющей на один, весьма важный эффект.

      – Да? Вы так считаете? – Зверев затушил сигарету в пепельнице. – Марине будет дорога такая ваша оценка, но… – Он поднялся, стряхнул пепел с френча. – Но вы действительно очень мало знали этого глубокого, талантливого и обаятельного юношу.

      Кравченко молчал.

      – Милиция дала какие-нибудь гарантии в том, что убийца будет найден? – спросил Зверев, так и не дождавшись ответа собеседника.

      – Кто у нас сейчас дает какие-либо гарантии! – пылко воскликнул Мещерский. – Я попытался спросить прокуроршу, так она даже говорить со мной не стала.

      – Сейчас многих убивают. Так нелепо, так жутко. У нас в студии музыкальный редактор была: замужняя, дети там, внуки уже. Однажды вечером муж позвонил с работы: еду, мол, жди, ужин разогревай. Ждали-ждали, а наутро вызывают в управление милиции, что метро обслуживает (не знаю, как правильно это называется), – Зверев вздохнул. – Мужа опознавать. Кем-то убит – размозжили череп. А что, как… Страшно становится. Господи боже, в какой дикой стране, в каком беспределе полнейшем мы обречены жить! И теперь вот нашей семьи весь этот ужас коснулся. Так, в одночасье, нелепо, так беспричинно…

      – Почему же беспричинно? – спросил Кравченко. – Убийства без причины, Григорий Иванович, не бывает.

      – Но разве ненормальному нужен повод для того, чтобы кого-то убить?

      – Ненормальному? А с чего вы взяли, что Андрей стал жертвой именно ненормального?

      – Ну, вы же сами третьего дня говорили за столом об убийстве шабашника, что его убил сумасшедший и что милиция его ищет.

      – Ах да, конечно. Я что-то совсем забыл об этом от расстройства, – Кравченко кротко улыбнулся. – Несомненно,