Темный инстинкт. Татьяна Степанова

Мещерский.

      – По телевизору. Концерт какой-то передавали. Она все арии пела. Маловат муженек-то у нее. В сыны годится. Сейчас мода, что ли, пошла на такие мезальянсы?

      Мещерский отметил, что словечко «мезальянс» опер произнес с особым шиком, «в нос» – нате, мол, вам. И мы понимаем, мол.

      – Мода-мода, – Сидоров лихо заложил поворот, аж тормоза взвизгнули. – Словно с ума все посходили.

      – Куда вы нас везете? – не выдержал Мещерский. – Что это все значит, в конце-то концов?!

      – Да понимаешь, такое дело, друг. Ну, тот осмотр, что мы делали-то при вас. Не на всем вы тогда расписались. Лопухнулись мы в спешке. Там еще схему пришлось начертить, фототаблицу сделали, ну и… Мне Валентина наша из прокуратуры с утра телефон оборвала – вези немедленно понятых, пусть распишутся, а то уедут отпускники – и поминай как звали. Ну, черкнете сейчас завиток, она вас быстренько допросит и…

      – Допро-о-сит? – Мещерский уже негодовал. – Зачем?

      – А на случай сомнений в суде, – опер подмигнул. – Страхуемся мы так. С судом у нас знаешь как? Во, – он чиркнул ребром ладони по горлу, машина при этом лихо метнулась на встречную полосу. – Председатель – зверюга. Тигр. Милицию на дух не переносит. Что ни принесешь – протокольную там, ордер, – все ему липа. А с понятыми вообще лютует, все в подлоге нас подозревает. Вот мы и придумали понятых допрашивать на протокол, чтоб комар носа не подточил.

      – Так допрашивает же прокуратура, – хмыкнул Кравченко.

      – А дело-то мы раскрываем. Вот нас потом и долбят в суде как дятлы. Так что, ребята, выручайте по второму разу.

      – Я так и знал: так просто теперь ты от нас не отстанешь.

      – Ну! – Опер широко улыбнулся. – Работа такая. Вы из Первопрестольной ведь? – спросил он немного погодя. – Я сразу там, на дороге, понял. Даже еще документы ваши не смотрел. По выговору. А я в Москве учился, между прочим, в Вышке – Высшая школа милиции. Пять лет отбарабанил.

      – Земляки, значит. – Кравченко по-хозяйски потянулся к «бардачку», нашарил там пачку сигарет. Курил он редко – сегодня что-то нашло. – А сам откуда?

      – Городок такой есть в Подмосковье, Железнодорожный. Слыхали?

      – Слыхали. А как же тебя, Саша, сюда, в карельские болота, занесло?

      – Женился, – опер хмыкнул и уточнил: – По любви.

      – Ну, это дело хорошее.

      – А через полтора года развелся. Теща меня чуть-чуть до дырки от табельного не довела.

      – Тещи – заразы, – поддакнул Кравченко. – А потом что?

      – Снова женился.

      – Опять по любви?

      Сидоров дал ему прикурить.

      – Вроде. Я не понял даже. С этой мы тоже недолго миловались: скандалить стала – поздно прихожу да много пью. Ну, я навязываться не стал. Только вот без квартиры в результате остался.

      – Значит, один тут теперь?

      – Почему один? Баб много. Курортницы тоже. Хотя сейчас, конечно, размах не тот. Местные все в расстроенных чувствах – с работой стало туго. Мужики их ни черта не зарабатывают. Фабрика тут была мебельная – так коту под хвост ухнула. Санатории по полгода пустуют.