Темный инстинкт. Татьяна Степанова

и довольный, распахнул настежь окно.

      – Ох вы косточки мои. – Потом высунулся по пояс и возвестил: – Свежо. Красиво. Приятно.

      Мещерский сел на кровати. То ли спал неважно, то ли еще что – но был в отличие от приятеля задумчив и сосредоточен.

      – Ну что, не хочешь прощаться со здешней компанией? Погостим еще денек? – осведомился Кравченко. – Ты вон все о приличиях волнуешься. Так когда удобнее сказать хозяйке этого дома «адье»?

      – Странный дом, Вадя.

      – Что?

      Мещерский откинул плед.

      – Ты ничего не заметил вчера за ужином?

      – Нет, а что?

      – Закрой окно. Дует.

      – Балтика, дуралей. Дыши глубже. Так что вчера было за ужином?

      – Я просил, кажется, закрыть окно.

      Кравченко подчинился. Когда на приятеля его накатывала черная волна (а случалось это крайне редко), лучше было не раздражать его.

      – Ну что было-то? – повторил он с ленивым любопытством.

      – Подумай сам.

      Кравченко хмыкнул: ужинали вчера всем домом, дружно, в десятом часу. Были отличные жареные цыплята, свекла в молочном соусе, салаты и сносное испанское вино. Он спросил Файруза, где отовариваются жильцы озерных дач. Тот ответил: «Два раза в неделю из Сортавалы приезжает машина. Мы заключили договор с фирмой «Фри фудс», у нее прямые поставки из Финляндии для ресторанов. Можно было напрямую с рестораном договориться. Но это ни к чему. Александра Порфирьевна отлично готовит». Кравченко выслушал его с непроницаемым лицом, отметив, что в организации вопросов снабжения Зверева – точь-в-точь его босс Чугунов, который, разбогатев, стал фантастически разборчив в пище. «С жиру они бесятся, вот что, – подытожил он завистливо. – Сколько она, интересно, платит за весь этот сервис и изобилие?»

      – Я заметил, Сережка, только то, что пожрать тут все любят вкусно и бабок на это не жалеют, – сказал он, – чужих бабок, заметь.

      – Было очень душно.

      – Не понял?

      – За столом. Очень напряженная атмосфера.

      – Все очень мило беседовали.

      – А о чем – можешь вспомнить? – Мещерский усмехнулся.

      – О кастратах, слава богу, не упоминали. А о чем говорили… Бог его знает. Эта Марина Великолепная все со своей подругой толковала о…

      – О том, что в камине в гостиной надо прочистить трубу. Дымит.

      – Вроде. И все ей поддакивали. А братец ее сказал, что на даче вообще нужен ремонт. И что в его ванной визжит кран.

      – Да, – Мещерский кивнул.

      – Ну? Э-э, брат, чтой-то на тебя нашло, а?

      – Там было нечем дышать, Вадя. – Мещерский взглянул на друга, и тот прочел в его взгляде тоскливую тревогу, возникающую у многих из нас тогда, когда никак не раздается долгожданный звонок не вернувшегося издалека близкого человека. – Я там задыхался. Разреженная атмосфера. Эверест.

      – Но что конкретно ты почувствовал? Что это было? Неприязнь? Страх?

      – Не знаю. Просто духота, как перед грозой.

      Кравченко только рукой махнул:

      – Ты внук милейшей Елены Александровны, Серега. Яблочко от яблони. Нервы-с.

      – У