Зеркальный вор. Мартин Сэй

это навсегда:

      «Естество содержит в себе Естество, Естество овладевает Естеством, Естество ликует при встрече со своим Естеством и обращается в иные естества. И в других случаях все подобное радуется своему подобию, ибо уподобление есть причина дружества, и в этом сокрыта великая тайна многих философов».

      Наилучшие пожелания собрату-безумцу! Да приведет тебя фортуна к твоему собственному opus magnum.

Удачи,Эдриан Уэллс6 марта 1958 г.

      – Стэнли был знаком с автором?

      – Да, но не знаю, насколько близко. Он отыскал Уэллса, когда жил в Калифорнии. Стэнли тебе не рассказывал эту историю?

      Кёртис открывает следующую страницу. «Прочь, когтеруких клеймителей злобная свора!» – так начинается текст.

      …Прочь, беспощадные твари, торговцы забвеньем,

      что отсекают причину от следствия, прочь!

      Скройтесь в унылой глуши таксономий и онтологий,

      самодовольно вращая мирские колеса Фортуны!

      Некому будет вкусить желчь ваших жалких потуг;

      мрачной тоски каталогов не возжелает никто.

      Взоры критичные долу! Ибо отважный Гривано,

      прозванный Вором Зеркальным, травит живым серебром

      ваши дремучие камни, темное бремя неся

      сквозь пелену облаков и липовый запах ночей.

      Не расставляйте силки из связующих нитей рутины!

      Не отвлекайте его грохотом счетных костей!

      Дайте свободный проход, повелители куцых гномонов

      (вы полируете золото, чтоб серебро посрамить),

      ибо сокровище тайное в его заплечном мешке –

      не что иное, как наипервейший рефлектор,

      диск равнополой Луны!

      Пусть он идет без помех,

      разве что плач погребальный

      вы издадите сквозь сон

      в темной своей пустоте,

      что лишена сновидений.

      – Что за бредятина? – удивленно бормочет Кёртис.

      – Эдриан Уэллс, – говорит Вероника скучным голосом, как будто произносила или слышала это уже невесть сколько раз, – был поэтом, публиковавшимся в пятидесятых – начале шестидесятых. Вращался в среде лос-анджелесских битников.

      Кёртис бегло перелистывает страницы; где-то стихи выстроились четкими столбцами, а где-то они разбросаны так и сяк по желтоватой бумаге. Ближе к концу ему в глаза бросается одна фраза – «И жатву сна снимает его флейта с клочков земли, принадлежащих мертвым», – которая звучит в его сознании, как бы произнесенная голосом Стэнли. Он уверен, что ранее слышал ее из уст Стэнли, но не может вспомнить, когда и при каких обстоятельствах это произошло; а еще миг спустя ниточка воспоминаний обрывается. Кёртис отлистывает страницы назад в попытке снова вытянуть из них голос Стэнли, пока не возвращается к самому началу, после чего захлопывает книгу и сжимает ее между ладоней. Гладкая обложка напоминает упругую живую кожу. Он бы, пожалуй, не слишком удивился, ощутив под ней биение пульса.

      Вероника смотрит в окно. Широко раскрытые глаза блестят,