Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая. Нелли Шульман

мечтательно глядя вдаль:

      – Ученик пилота, Ширли Слейд…, – прочел Питер:

      – Хорошо, что вы женщин пускаете в авиацию, и морской флот. Она что, еще и петь умеет? – лазоревые глаза блестели смехом. Меир отобрал у кузена журнал:

      – Не она. Вот кто сюда летит…, – майор Горовиц не мог не признать, что удовольствие от вида изумленных лиц кузенов было немалым. Она сидела, в полувоенном кителе, у постели раненого солдата. Длинные пальцы держали ручку, она расписывалась на загипсованной ноге. Она едва заметно улыбалась, подняв глаза на фотографа:

      – Мисс Дитрих поет на приеме, – торжествующе сказал Меир, – с оркестром. Она сейчас в Алжире, и скоро направляется сюда. Придется нам доставать смокинги…, – он закурил, – но только мне, как обычно, выпадет слушать Марлен из-за двери…, – у Меира был большой опыт работы на приемах, в Белом Доме. Он вспомнил:

      – Эстер все говорили, что она на Марлен Дитрих похожа. Кинжал тоже пропал, вместе с ней. Что только не пропало…, – герцог объяснил, что передатчиков в Польше мало:

      – Они пользуются рациями с большой осторожностью. В лесах, в партизанских отрядах, им вообще на связь не выйти…, – он положил руку на плечо Меира:

      – Не волнуйтесь. Эстер, скорее всего, спаслась, и воюет врачом. Она знает волну Блетчли-парка. Доберется до передатчика, и мы ей сообщим, что близнецы живут в Требнице. Дяде Хаиму не надо ехать в Европу…, – Меир мотнул головой:

      – Никто его и близко к десанту не подпустит. Ему седьмой десяток идет…, – глядя на Марлен Дитрих, Джон тоже подумал об Эстер. Он вспоминал длинные ноги, жаркие, круглые колени, распущенные волосы, падавшие ему на плечо:

      – Она сказала, что не любит меня. Тогда, в Венло. И Роза меня не любила, она только на Монаха смотрит…, – Джон оборвал себя:

      – Хватит. Лететь в Польшу тебе нельзя, из соображений безопасности. Да и где искать Звезду? От документов сестры Миллер она еще в Праге избавилась. Мы не знаем, какие у нее теперь бумаги, если они вообще имеются…, – о человеке, изображенном на эскизе художника, они знали еще меньше.

      – В общем, как я и предполагал, – подытожил Питер, – один из братьев Вороновых, моих кузенов, выполняет задания советской разведки, в рейхе. К Бору он явился по приказу Москвы, а вовсе не затем, чтобы организовывать бегство евреев…, – почти всю общину Дании спасли, переправив людей на лодках, через Эресунн, в Швецию:

      – Он бороду отрастил, – заметил Питер, – изобразил акцент, в немецком языке…, – Меир хмыкнул:

      – Но, по твоим словам, Бор слышал выстрелы, с преследовавшего их лодку немецкого катера. Стефана, если его, действительно, так зовут, ранили, он упал в воду…

      Питер опрокинул рюмку коньяка:

      – Мы понятия не имеем, как его зовут. Бору он мог, кем угодно представиться. Он ему никаких документов не предъявлял. Он, якобы, пришел с рекомендациями Красного Креста, но это только его слова. Сами знаете, на войне люди