Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая. Нелли Шульман

главнокомандующему, то есть де Голлю. Что касается честности, то Лаура выдала рандеву в форте де Жу, где был ее собственный муж…, – Питер только дернул щекой:

      – Она понятия не имела, что Мишель туда собирается. И мы с тобой не были в немецком плену, мы не можем судить других…, – герцог возразил:

      – Она знала, что там Монах. Он обо всем догадался, уверяю тебя. Ты его сам видел. Даже если Лаура и выжила, ее бы приговорило к смерти Сопротивление. Монах не поколеблется…

      Питер слушал мягкую игру пианиста:

      – Фон Рабе арестовал и Лауру, и Тео. Тео повесили, Лауру тоже казнили…, – Маляру велели покинуть Лион, и залечь на дно, в безопасной парижской квартире. Драматургу поручили за ним присмотреть:

      – Пусть делает фальшивые документы и сидит тихо, до следующего лета, – подытожил герцог.

      – И Элен фон Рабе убил. Мы тогда опасались, что она выдаст кого-нибудь. Она молчала, бедная моя девочка…, – Питер, бездумно, чертил в блокноте линии. Скоро должны были появиться кузены. Он не хотел шелестеть листами, не хотел смотреть на эскиз, в середине тетради. Художник нарисовал лицо после разговора с Инге, когда в Англию переправили Нильса Бора.

      Если бы Питер взглянул за окно, за бархатные занавеси, на залитую вечерним, осенним солнцем, усыпанную сухими листьями, улицу Тегерана, он бы увидел человека, изображенного в блокноте. Петр довел жида, как он презрительно называл мистера Горовица, до газетного ларька, по соседству с кафе «Надери». Американец рассчитался за глянцевый журнал. Судя по всему, мистер Горовиц чувствовал себя в Тегеране в полной безопасности.

      – Ненадолго, – Петр достал камеру из кармана замшевой, шведской куртки, – впрочем, нас больше интересуют англичане…, – он узнал человека, поднявшегося навстречу мистеру Горовицу. Мужчины обнялись. Стоя за большим окном кафе, Петр, аккуратно, сделал несколько снимков. Он хорошо помнил четкий профиль, легкую седину в каштановых висках. В Берлине он видел фотографии двоюродного брата:

      – У него тоже глаза лазоревые. Его светлость говорил…, – пропавший в пражской канализации мистер Кроу махнул официанту.

      – Подождем Холланда, – Петр отошел к давешнему газетному ларьку. Взяв пачку сигарет и The Times, он заглянул в армянскую забегаловку, напротив. Штурмбанфюрер заказал лимонад с лавашом. Внимательно изучая газету, Петр не сводил взгляда с входа в кафе.

      Меир много раз видел и старинный крестик кузена Питера, и тусклую оправу медвежьего клыка. Он опять полюбовался тонкой работой средневекового ювелира, и уверенной тяжестью старого, пожелтевшего зуба. Питер кивнул:

      – Джон мне показывал гравировку, дерево и семь ветвей. Только вряд ли мы узнаем, что значит рисунок…, – они заняли отдельный кабинет кафе.

      В армянском квартале продавали хороший коньяк, прямо из СССР. Джон повертел бутылку, с золотыми медалями:

      – Арарат, три звездочки, отличное бренди…, – Меир рассмеялся:

      – Я слышал, что Черчилль каждый день выпивает бутылку армянского