Двадцатое июля. Станислав Рем

Рыжьё. – Курков усмехнулся при виде непонимания на лице обер-лейтенанта. – Простите. Несколько бриллиантов и золото.

      – Продолжайте.

      – Попался. Посадили. Через год бежал. Подделал документы. Промышлял золотишком.

      – Работали на приисках?

      – Ещё чего не хватало. Мои прииски находились в ювелирных лавках и в частных коллекциях. За что ещё дважды был судим: в 1934 и 1936. Снова бежал. В тридцать восьмом приехал на Украину. Провернул пару дел. Последнее неудачно. Погорел. Да что я говорю, дело то перед вами лежит. Небось, уже познакомились.

      Скорценни утвердительно кивнул головой в конце последней фразы.

      – Вот сейчас вы не врёте. – переводчик достал записную книжку, – Это действительно ваше дело. – и он указал на папку, – Подписи, бумага, печати: всё подлинно, и, действительно, заполнено в тридцать восьмом году. Мы проверили. Теперь нас интересуют несколько моментов. Первый: как вы оказались на передовой. На советской передовой.

      Курков пожал плечами:

      – Пошёл воевать. – что непонятного?

      – Против нас?

      – А против кого же ещё.

      – Но вы вор. Рецидивист.

      – Одно другому не помеха. В тылу горячо стало. Нашего брата к стенке ставить начали пачками. А если не к стенке, то в штрафбат. Вот я умишком пораскинул, да и решил, лучше самому правильно определиться, чем тебя власть опеределит. Встретил военного из госпиталя, позаимствовал у него документы. Так и стал Михаилом Самойловичем Политовым, младшим политруком.

      – А если бы встретили настоящего Политова?

      – Исключено. – Курков хотел было сплюнуть, но передумал, – У него сердце слабым оказалось.

      Скорценни понимающе усмехнулся:

      – Я просмотрел фотографии, на которых запечатлено, как вы убиваете своих соотечественников. Спокойно, уравновешенно. Неужели не испытывали никаких чувств?

      Курков вскинулся:

      – А что я должен был испытывать? Там, – бывший зек кивнул головой себе за спину, – я убивал ваших солдат. Вы же не спрашиваете меня об этих чувствах. А мясо оно везде мясо.

      – Грубо, однако, точно. На первом допросе вы заявили, что… – переводчик прочитал, – «приходитесь сыном царского генерала, и хотите отомстить за своего отца». Зачем обманывали нас?

      – Так вы же сами говорили, терпеть не можете предателей. Или уже поменяли к ним отношение?

      Скорценни наклонился к переводчику. Курков смог расслышать немногое, но и того, что он услышал, было достаточно.

      – Пауль, – обратился Скорценни к переводчику, – вы позвонили генералу Власову?

      – Так точно, господин штурмбаннфюрер. С ним работал генерал Жиленков. Отзывы положительные. Рекомендация: годен к проекту.

      – В отличии, от самого Жиленкова, который кроме бумагомарания ничем больше заниматься не может. – Скорцени указал на Куркова пальцем. – Подключайте сына царского генерала к подготовке, и ежедневный доклад о нём. Полный доклад. Как работает, что ест, что пьёт. Как спит, о чём говорит, о чём думает.

      – Пожалуй,