Джунгли мегаполиса. Андрей Халов

ресторанчик, где можно посидеть подольше, часиков до трёх ночи.

      – У тебя же нет денег! – возмутилась Вероника.

      – Но ты же спросила, чего я хочу! Разве для того, чтобы желать что-то, обязательно иметь к этому средства?! В своих мечтах я имею гораздо больше, чем в действительности. Кремовая яхта под алыми парусами, уютная вилла из белого мрамора с бассейном, в котором под ласковым тропическим солнцем плещется лазурно-голубая, чистая и прозрачная, как слеза, вода, роскошная, мощная и бешено дорогая машина, мебель из слоновой кости, огромные зеркала во всю стену из горного хрусталя – всё, чего никогда мне не иметь в жизни, без труда умещается в моих грёзах. И я могу уноситься в этот мир, где сам себе хозяин, хоть каждый день, хоть тысячу раз за день. И потому реальность гнетёт меня не так сильно, как кого-нибудь другого в моём положении.

      – Вот таким, настоящим, ты мне нравишься, – прильнула к нему ещё сильнее Вероника. Она улыбнулась мечтательно. – Ты, всё-таки, неисправимый романтик.

      – Почему же? Это не романтика, это очень удобный и простой способ удалиться от жизни, если она тебе не нравится. Разве можно всё это иметь мне в действительности? Конечно же, нет. Я не настолько чокнутый, чтобы строить иллюзии по поводу своих возможностей и своего будущего. Но я изобрёл способ, как избежать мучений, связанных с осознанием того, что между желаемым и возможным лежит целая пропасть. Кое-кто использует для этого наркотики, кто-то пьянствует, кто-то идёт убивать и грабить. Но всё это – гибельные пути. Я считаю, что мой мозг достаточно развит, чтобы он мог конструировать в своём воображении образы желаемого без применения опасных стимуляторов, таких, как колёса, травка или водка. С их помощью более бестолковые пытаются, возможно, достичь того же самого, но их мозги выходят из-под контроля и впадают в галопирующую, безумную галлюцинацию. Уголовники – это вообще ублюдки. Всё, что в конце концов они получают, это тюрьма, вышка или пуля. А с волчьим билетом уже из ямы не выбраться. Жизнь всё время будет возвращать на порочный круг своими системами стереотипов…

      – А ты действительно умный, Гладышев, – перебила его Вероника. – Только у тебя нет связи между руками и головой. Ты хорошо рисуешь – мог бы зарабатывать. Почему бы тебе не сесть, например, рисовать портреты на Арбате, как это делают другие? Мне кажется, у тебя бы получалось не хуже, чем у многих других.

      – Спасибо за дельный совет, – засмеялся Гладышев. – Мне и без того хорошо.

      – Но ведь у тебя нет своих денег! Тебя не унижает то, что я вот, к примеру, должна платить за тебя?

      – Вообще-то, не очень. Я же не прошу ничего. Я могу обходиться совсем без денег. Да и, к тому же, почему мне должно быть неудобно, неловко, если сам Иисус Христос не имел денег?

      При упоминании имени бога Веронику перекосило, но Гладышев не заметил этой гримасы. Он продолжал идти вперёд, взором обращённый к себе самому.

      Они свернули на какую-то тёмную улицу, и девушка, долго молчавшая, снова заговорила:

      – Зачем ты сюда пошёл?

      – А что такое? Ты боишься?

      – Вообще-то,