Совесть – имя собственное. Яков Капустин

генералы аж задрожали. А что вы хотите от французской армии, если там одни педерасты.

      Президиум упал со стульев, но какой же это был подарок циничным и отмороженным зэкам, половина шуток у которых составляла эта тема.

      Смеялись над этим года два. До тех пор, когда Николая Ивановича отправили на пенсию за нехороший проступок.

      …Освободился многолетний комендант его отряда Вася Прилуцкий. Высокий и толстый хохол.

      А поскольку они проработали вместе много лет, то Шевчук пригласил уже вольного Васю к себе домой, где они и пили «до потери документов». Поскольку трезвый Вася – это не совсем то же самое, что пьяный, то, уезжая, гость прихватил из шкафа парадный капитанский костюм, с коим и прибыл в родной Воронеж, где его вскоре задержал военный патруль, потому что форма была на нём явно с чужого плеча.

      Был большой скандал, и Николая Ивановича под сочувствующие вздохи зэков и сослуживцев проводили на пенсию.

      Жить он остался в посёлке, потому что уже без зоны жизни себе не представлял.

      Однажды командир батальона подвёл ко мне высокого, породистого и красивого мужика лет тридцати пяти в дорогих и модных очках. Это оказался Председатель районного суда Эдуард Васильевич Щтемберг.

      Простой и доступный судья был обожаем зэками, потому что попавший к нему на процесс по досрочному освобождению или поселению кандидат обязательно отпускался.

      За это зэки содержали его старый ГАЗик в идеальном состоянии, а дровами и ремонтом районный суд был всегда обеспечен. А эти проблемы являлись немалой заботой любого руководителя.

      Ни о каких деньгах судье я никогда не слышал.

      Благодаря Эдуарду Васильевичу я тоже вышел на поселение и ещё потом оставил полтора года от своего срока родному государству. Больной, с температурой он приехал в наш посёлок и провёл заседание суда, узнав, что замполит хочет мне навредить и отложить моё дело. После моего освобождения мы продолжали общаться запросто и на равных.

      А через четыре года, когда обком хотел его растерзать за критическое выступление на бюро, я прилетел к нему и увёз к себе, где мой знакомый секретарь райкома взял его инструктором в административный отдел и дал трёхкомнатную квартиру.

      До сих пор мы дружим, и я счастлив тем, что сумел помочь этому бескорыстному и великодушному человеку.

      Неизвестно ещё, как бы сложилась моя жизнь, если бы не его своевременная помощь, как и помощь многих других представителей власти, к коей я никогда не питал дружеских чувств.

      Такими я видел офицеров и судей в брежневские времена на севере.

      Может быть, где-то были взяточники и мздоимцы, но я таких не встречал, хотя знал многих. И даже о таких ни от кого не слышал.

      Вообще на севере не принято было что-то делать за деньги.

      Тебе мог какой-нибудь начальник помочь и сам же тебя напоить и накормить.

      Такие были нравы в 70 годы прошлого века.

      Считаю нужным об этом написать, истины ради. Полагаю, что немного найдётся людей осведомлённей меня в этом вопросе.

      Романтик