Одиссея (с иллюстрациями). Гомер

совершилося года, уже наступил и четвертый

      (90) С тех пор, как, нами играя, она подает нам надежду

      Всем, и каждому порознь себя обещает, и вести

      Добрые шлет к нам, недоброе в сердце для нас замышляя.

      Знайте, какую она вероломно придумала хитрость:

      Стан превеликий в покоях поставя своих, начала там

      (95) Тонко-широкую ткань и, собравши нас всех, нам сказала:

      «Юноши, ныне мои женихи, – поелику на свете

      Нет Одиссея, – отложим наш брак до поры той, как будет

      Кончен мой труд, чтоб начатая ткань не пропала мне даром;

      Старцу Лаэрту покров гробовой приготовить хочу я

      (100) Прежде, чем будет он в руки навек усыпляющей смерти

      Парками отдан, дабы не посмели ахейские жены

      Мне попрекнуть, что богатый столь муж погребен без покрова».

      Так нам сказала, и мы покорились ей мужеским сердцем.

      Что же? День целый она за тканьем проводила, а ночью,

      (105) Факел зажегши, сама все натканное днем распускала.

      Три года длился обман, и она убеждать нас умела;

      Но когда обращеньем времен приведен был четвертый —

      Всем нам одна из служительниц, знавшая тайну, открыла;

      Сами тогда ж мы застали ее за распущенной тканью;

      (110) Так и была приневолена нехотя труд свой окончить.

      Ты же нас слушай; тебе отвечаем, чтоб мог ты все ведать

      Сам и чтоб ведали все равномерно с тобой и ахейцы:

      Мать отошли, повелев ей немедля, на брак согласившись,

      Выбрать меж нами того, кто отцу и самой ей угоден.

      (115) Если же долее будет играть сыновьями ахеян…

      Разумом щедро ее одарила Афина; не только

      В разных она рукодельях искусна, но также и много

      Хитростей знает, неслыханных в древние дни и ахейским

      Женам прекраснокудрявым неведомых; что ни Алкмене

      (120) Древней, ни Тиро, ни пышно-венчанной царевне Микене

      В ум не входило, то ныне увертливый ум Пенелопы

      Нам ко вреду изобрел; но ее изобретенья тщетны;

      Знай, не престанем твой дом разорять мы до тех пор, покуда

      Будет упорна она в помышленьях своих, ей богами

      (125) В сердце вложенных; конечно, самой ей в великую славу

      То обратится, но ты истребленье богатства оплачешь;

      Мы, говорю, не пойдем от тебя ни домой, ни в иное

      Место, пока Пенелопа меж нами не выберет мужа». —

      «О Антиной, – отвечал рассудительный сын Одиссеев, —

      (130) Я не дерзну и помыслить о том, чтоб велеть удалиться

      Той, кто меня родила и вскормила; отец мой далеко;

      Жив ли, погиб ли, – не знаю; но трудно с Икарием будет

      Мне расплатиться, когда Пенелопу отсюда насильно

      Вышлю – тогда я подвергнусь и гневу отца и гоненью

      (135) Демона: страшных Эриний, свой дом покидая, накличет

      Мать на меня, и стыдом пред людьми я покроюся вечным.

      Нет, никогда не отважусь сказать ей подобного слова.

      Вы же, когда хоть немного тревожит вас совесть, покиньте

      Дом мой; иные пиры учреждайте,