Декамерон 1914. Вадим Вольфович Долгий (Сухачевский)

дело, однажды турки отрезали…

      – Отрезаны – так отрезаны! – как мне показалось, даже возрадовался инженер Шумский. – Будем веселиться! Вино-то в погребах еще есть? (Да он и уже был явно навеселе.)

      – Да, имеется в достатке, – кивнула княгиня. – Повторяю, господа, здесь, у меня в пансионате, вы ни в чем не будете испытывать нужды. Так что и вы, милая Ми, и вы, господин Шумский, можете быть спокойны: и вина имеется вдоволь, и еды; в общем, кушать друг друга никак не придется. (О, тут она заблуждалась!)

      – Пардон, и долго ли, кто знает, могут продолжаться эти раскопки? – спросил господин Васюков.

      – Не могу знать, – ответила хозяйка, – последний сход лавины произошел, когда меня еще не существовало на свете, но, как я полагаю, дней десять… ну никак не более двух недель. Приношу вам, конечно, свои сожаления за ваш испорченный отдых.

      – Полноте, – сказал я, – уж за что вы не можете нести ответственность – так это за Божию стихию.

      – Mersi, – удостоила меня кивка княгиня, державшаяся, к слову, весьма царственно. – Однако за благополучие моих гостей отвечаю целиком я, и смею заверить вас, господа, что погреб у меня полон, кухня будет работать по-прежнему, и с этой стороны вы не испытаете никаких неудобств.

      – Это какой такой погреб? – проговорил брюзга Петров. – Уж не тот ли, в котором лежит покойник? Вот уж, право, обрадовали!

      – Пòлно, пòлно, голубчик, – сказал генерал Белозерцев, – покойника вам на обед – ха-ха! – никто и не предложит. А то, что он рядом, так я вам сообщу… Помню, когда мы – лет чуть не сорок назад – стояли под Плевной, так там не раз приходилось столоваться рядом с покойниками, и уверяю вас – никакого не вышло вреда для организма.

      – Ах, да прекратите ж вы! – взмолилась госпожа Евгеньева..

      – А что такого? – пожал плечами генерал. – Обычное дело… Или вон, когда я под Плевной батареей командовал… Помню, ел я тогда кашу из котелка, а тут поблизости разрыв снаряда; гляжу – у меня в котелке… Что бы вы думали? Чей-то оторванный палец, да-с! И что ж? Вытряхнул я этот палец из котелка да и продолжил себе трапезничать. Оттого что голод, милостивые государи, он – не тетка, а было там, в Болгарии, голодно весьма, интенданты, канальи, все разворовали; ну а с голоду – так и не заметишь… А палец – что? Ничего в нем отравительного нету.

      – Да прекратите же вы наконец, ваше высокопревосходительство! – впервые услышал я голос молодого г-на Кокандова. – Право, во всем надо иметь меру.

      – Мало того, что нам тут еще недели две жить в соседстве с покойником, – вставила Евгеньева, – так еще и вы со своими гадостями!..

      Генерал искренне удивился:

      – А что ж я такого сказал? Се ля ви, жизнь есть жизнь, в ней оно всяко бывает, я всего лишь об этом… Впрочем, если не желаете слушать, то как хотите…

      Совершенно по-детски надувшись, он отошел к окну, и засопел так же по-детски обиженно.

      Купец Грыжеедов, досель молчавший, поспешил разрядить обстановку.

      – А и то сказать, господа, – хуже голода ничего не придумаешь, уж кому не знать, как мне. Пришлось, ох уж пришлось