КУКУ-ОБА. Дневники 90-х. Роман. Сергей Е. Динов

вынес для своей обнаженной, посиневшей Маргариты деревенские валенки, укрыл ее плечи байковым, детским розовым одеялом и вежливо обратился к бывшему соратнику по творчеству со словами упрека в окончательном разрушении старой дружбы. Лемков терпеливо пояснил, что ему, умирающему от «страшной, кровоточащей язвы», на год, быть может, на два, от силы, выпало, наконец, счастье сполна насладиться вдохновением духовным и телесным. Попросил бывшего друга убраться, снисходительно похлопал его по плечу.

      – Извини, старичок, – ехидно проворчал подлый победитель Лемков. – Она предпочла меня, ветхого брюнета. Прощай.

      Бегемот оказался старичком, в неполных 38 лет.

      Знакомый бард из Омска хрипел в то же время из мутного подвала Лемкова рваными динамиками магнитофона «Яуза»: «Я не созрел еще для самых юных женщин».

      Как выяснилось через пару дней после вторжения в подвал Лемкова, Тамара Михайловна Полетаева, так именовали по паспорту разлучницу, оказалась беременна, на втором месяце. Вероятно, от очкарика Желябыча. Лемковской многоликой Музе, Маргарите, Данае, царице Тамаре в то время шел двадцать третий год. Заботливый Лемков вился, кудахтал над своей возлюбленной месяцев шесть, пока не случился выкидыш. Еще год Муза высасывала из художника деньги, талант, здоровье. Лемков был безумно в нее влюблен. Не подпускал никого из бывших знакомых к мастерской ближе линии телефонной связи.

      Даже рассказывая о ней в трубку много позже, Лемков задыхался хроническим астматиком от вожделения и чувств, старчески хлюпал носом, вскрикивал от восхищения пережитыми «высокими» отношениями. Уровень дивана для позирования и пересыпа с возлюбленной обезумевший от любви Лемков считал «высокими отношениями».

      Маргаритова Тамара исчезла так же внезапно, как и появилась. После очередной пьянки в подвале Лемкова ее не стало. Ушла. Никто из очередных сопитейников Лемкова не смог вспомнить, с кем и куда.

      Кто же первым пришел утешать друга?! Конечно, гонимый и презренный Бегемот. Лемков и Точилин даже выпивать не стали. Посвятили трезвую ночь воспоминаниям их беззаветной дружбы.

      – Сомневаюсь, что полетела к Воланду, – грустно пошутил Лемков на последней попойке перед долгим расставанием, – но Азазелло тут намедни заходил, пропахший дорогим парфюмом и кремами. Обещал ей всяческие волшебные превращения. Был он в крахмальном белье, в добротном костюме, в лакированных туфлях. Котелка на голове, правда, не было. Но галстух был весьма приметным и ярким. Желтого цвета. Удивительно, что из кармашка, где обычно носят платочек или самопишущее перо, у этого гражданина торчала обглоданная куриная кость.

      Подвыпивший старый друг обгладывал вареную курицу, бредил от горя и целыми кусками цитировал неувядаемый роман Булгакова.

      Лемков запил месяца на два беспробудно. Говорят, заработал два микроинсульта. Отлежался полгода по больницам и госпиталям,