Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том третий. Нелли Шульман

петлицы НКВД:

      – Ложь, все ложь… – Петр растоптал их подошвой грязного сапога, вдавливая в лужу, – от первого, до последнего слова. Построили государство на лжи, обманывали меня. Отец и обманывал… – теперь он понял, кто пел старую колыбельную о Пьеро, которую Петр слышал ребенком:

      – Наплевать на Степана. Пусть сдыхает, проклятый пьяница, инвалид. Впрочем, немцы его не расстреляют. Они милосердные люди, носители великой культуры… – Андрей Андреевич никогда не был за границей. В предрассветной тишине, Петр рассказывал генералу о дорогах в Германии, о чистоте и порядке, о берлинских ресторанах и кафе:

      – И у нас могло быть так же… – горько подумал Петр, – если бы они не обманули народ и собственных детей… – за тарелкой супа он, мимолетно, вспомнил о Горской.

      Прошлой осенью, Петр привез от Кукушки необходимое письмо. Насколько он знал, конверт отправили в Нью-Йорк. Впрочем, Петра теперь не интересовало, что случится с Горской, с Эйтингоном, с наркомом Берия, и со всем СССР, вместе взятым. Ему надо было спасать Володю и себя:

      – Я никогда не солгу сыну… – Петр стиснул зубы, – я не скрою правды. Страна станет другой, мы освободимся от двадцати лет лжи… – он только жалел, что никогда больше не увидит Тонечки Петр хотел рассказать жене, что Володя, вовсе не внук рабочего, не потомок крепостных крестьян:

      – Мой дед был судьей, мой прадед, товарищ министра внутренних дел. Прапрадед участвовал в восстании декабристов и сражался с Наполеоном… – Петр, конечно, слышал о декабристе Воронцове-Вельяминове. Могила революционера находилась в Зерентуе. В учебниках писалось, что надгробие было утрачено, во время гражданской войны:

      – Горский там болтался, с отрядами… – вспомнил Петр, – то есть Горовиц. Еще один лгун, проклятый жид, обвел всех вокруг пальца, притворялся русским. И Кукушка такая… – Петр подозревал, что могил предков его лишил именно Горовиц:

      – У евреев нет чувства земли, – Петр дернул заросшей щетиной щекой, – нет патриотизма, как у нас, русских. Андрей Андреевич сын крестьянина, плоть от плоти страны. Я дворянин, мой род к варягам уходит, я родственник Романовых… – Петр очень хотел, чтобы Тонечка узнала о его настоящем происхождении. Он стер слезы с глаз:

      – Я расскажу Володе, что он внук герцога, сын аристократа… – Петр вздохнул:

      – Тонечка, Тонечка. Я всегда стеснялся, краснел перед ней… – Андрей Андреевич служил в штабе Второй Донской дивизии, с комиссаром Семеном Вороновым. Петр услышал о том дне, когда красные отряды окружили врангелевские позиции. В плен попали офицеры, и медицинские сестры, из полевого госпиталя. Среди белогвардейцев, Семен Воронов увидел двоюродного дядю, полковника Петра Федоровича Воронцова-Вельяминова.

      – О нем у Брокгауза и Эфрона написано… – сухой, надтреснутый голос Власова бился в ушах Петра, – ты почитай, когда мы до какой-нибудь библиотеки доберемся, не разоренной. Я читал, мальчишкой, в Нижнем