Из бездны. Карл-Йоганн Вальгрен

у котенка лопнул от жара, наружу вывалились внутренности… кишки, что ли… Педер отвернулся. Герард, этот псих, попытался прикурить от тлеющего трупика.

      – Чувствуете? – спросил он, ухмыляясь. – Теплее стало… не так холодно. А то замерз – сил нет. Теперь получше…

      Прошло восемь месяцев, и вдруг именно сегодня они ни с того ни с сего решили, что я на них донесла, и надумали отыграться на брате. Я ничего не понимала. Кто-то, наверное, еще, кто-то еще, кроме меня, видел их в тот день. Больше объяснить нечем. Я никому ничего не говорила. Но почему все это выплыло только сейчас?

      – Слышь, Доска, он здесь.

      Откуда? С другой стороны, из-за можжевельника… Роберт сидит на корточках, опустил голову, из носа капает кровь. Глаза закрыты, спит он, что ли… спущенные мокрые брюки – описался от страха. Они что-то напихали ему в трусы – шишки, сучья, вырванные страницы из его учебника математики. Рот и ноздри забиты хвоей, из уха торчит окурок. И стоят полукругом, а с другой стороны – Педер и Ула.

      – Что вы делаете? – крикнула я, и сама почувствовала, как фальшиво это звучит, потому что на самом деле мне стало легче – я ожидала худшего. А почему? Не знаю… им же на него наплевать, это мне они хотят отомстить, вот и мучают его.

      – Ну что, даун хренов, легче стало? – Один из прихлебателей пнул его носком кроссовки. – Вставай! Смотреть противно, обоссанный с ног до головы. Это из-за тебя, Доска. Нечего было стучать на Герарда. Дошло наконец? Это из-за тебя он обоссался.

      Я знала его – Герард вечно тусовался со своей кодлой в зале для пинг-понга, там я и видела этого верзилу из седьмого. Роберт мне как-то сказал, что он ему проходу не дает. А разве этот тип тоже был, когда Герард заживо сжег котенка? Не помню…

      Когда я перешла в восьмой, нам роздали брошюры – как поступать в таких случаях. Сообщите куратору, учителям или ректору. Я только посмеялась. Будет в сто раз хуже. Если вы не решаетесь говорить с руководством школы, расскажите родителям. Вот так. Где они живут, те, кто написал эту брошюру? На луне? А может, и нет – просто им и в голову не приходит, что есть и такие родители, как наши.

      Я осторожно взяла Роберта за подбородок и подняла изрисованное тушью лицо. На одной щеке мужской член с яйцами, на другой – свастика, на лбу надпись: «Осторожно – идиот». Глаза он так и не открывал, и я его понимала – кому охота смотреть на этот поганый мир?

      – Это я виновата, – шепнула я. – Прости меня. Роберт.

      – Хорош, а? – Один из парней почесал Роберта за ухом, как собаку.

      Странно, очки на месте, хотя левое стекло, то, что я заклеила пластырем, заляпано грязью. Заушник погнут, но это легко починить… мне в голову лезли какие-то практические мысли – можно ли починить очки и что все-таки это лучше, чем если бы они раздавили стекла или вообще выбросили бы их в лесу. Пока школьная медсестра почешется, пока закажет новые, пройдет несколько недель, а без очков он почти ничего не видит.

      Если есть начало, значит, есть и конец, прошептала я про себя, и конец всегда лучше, чем начало.

      Села