Глобус Билла. Первая книга. Почти человек. Александра Нюренберг

шутник… что это некто сир Мардук. Из династии, которая некогда правила миром… мирами.

      Билл присвистнул и осёкся – денег не будет. За такое папа и единственного сына не пожалеет.

      – Но ведь все они погибли во время Кое-чего Ещё?

      Отец выглядел откровенно озабоченным, надул губы, сгорбил плечи. Очки рассеянно сунул на нос, и шальная комета поселилась в уголышке левого стекла, как выбравшаяся наружу из папиного мозга мысль.

      – Но, может, кто-то выжил… всё же?

      – Но каким образом? Кто его там обеспечивает гренками на завтрак, да и сажать за анекдоты некого? Это ж, папа… ты представь себе.

      Баст-старший на это дуракаваляние в драматический момент укоризненно сказал: «Э, э», и опять принялся размышлять.

      – Кто-то же посылает вот эти…

      Оба посмотрели на обрывистую красную ленту, будто Эриду дразнила языком единственный очаг разума.

      – Постой, папа… Как ты, говоришь, он назвался?

      – Мардук.

      – А это кто? О нём было что-то известно… о нём вообще что-то известно?

      Папа пожал плечами.

      – О, папа, ну, наскреби остатки совести. Ни за что не поверю, будто ты…

      Баст-старший вздохнул и вроде как сдался. Результаты рекомендованной операции имели такой вид: вздохнув, он поднял и опустил брови.

      – Он прямой наследник династии Ану.

      – Той самой, что правила миром… мирами?

      – Да, той самой, сыночек. Я ведь сказал, дуся. Ты вот папу не слушаешь совсем.

      Билл выгнул губы. Теперь понятны папины упражнения в стихосложении и это его «ещё хуже». В самом деле – выяснить, что в наличии, пусть даже на расстоянии в дюжину ярролет живёт и здравствует тот, чьё место ты занимаешь… да ещё и сигналы тебе посылает.

      – Во всяком случае, он так назвался. – Сказал папа. – Это может быть, кто угодно.

      Папа не прост. Он присягу с сапёрной лопаткой приносил. Перед ним захлопнулись двери во время коронации, и он, взяв ружьё у караульного, хохоча, расстрелял дверь. Таким образом, он появился во всех журналах, посвящённых стилю и моде, из-за чего десятки красивейших женщин планеты пострадали, так как их место на лаковых обложках заняла папина лоснящаяся кубическая голова. Папа смотрел сияющими очками с разворотов вместо Мистрис Июнь, и миллионы нибирийских мужчин, наткнувшись на него, вместо эмоционального взрыва испытали, правда, тоже эмоциональный, но имеющий совершенно другую природу.

      Он лично убрал свой портрет из комнаты сына – было всего три комнаты (исключая санузлы и помещения со швабрами) на планете, где бы не висел этот портрет, так как в его собственной из соображений этики висел, как мы уже знаем, предшественник.

      Также он убрал из всемирной системы хранения информации удалённые данные о тектонических изменениях, что к лучшему изменило статистику погибших от катаклизма.

      – Верно, – согласился Билл. – Но это, наверное, ещё хуже. Самозванец, который не имеет никаких прав, опаснее, чем…

      Он