Безликий. Павел Корнев

к сегодняшнему приему.

      – А танцовщицы, музыканты, хореограф? Никто из них не мог задержаться?

      – Репетиция закончилась раньше. Перед уходом я обошел все помещения и погасил светильники, на глаза никто не попался.

      – Вы затушили все светильники?

      – Несколько осталось гореть в зале, где работал Пьетро. Он обещал погасить их сам.

      – Но не погасил?

      – Нет.

      Я не понимал, к чему клонит инспектор, а тот, казалось, и сам этого не знал и задавал вопросы исключительно наобум. Какое-то время Моран молча постукивал кончиками пальцев по подлокотнику, а Морис как завороженный следил за искоркой вставленного в перстень бриллианта. Но потом буфетчик скинул оцепенение и забеспокоился.

      – Сегодня очень важный день, мне нужно работать!

      – Не беспокойтесь, надолго вас не задержу, – уверил его сыщик и произнес: – Согласно показаниям прибывших на место преступления констеблей светильники в зале продолжали гореть.

      – Так я же говорю, – всплеснул руками Морис Тома, – я не погасил их, потому что Пьетро еще оставался работать!

      – Но их не погасил и художник. А он бы непременно сделал это, если бы собрался уходить. Так?

      – Не понимаю, почему это так важно, – признался сбитый с толку буфетчик.

      – Просто интересно, – мягко улыбнулся Бастиан Моран. – Скажите, когда вы покидали клуб, не заметили на улице никого подозрительного?

      – Нет.

      – Никто не стоял у входа?

      – Я никого не видел.

      – Хорошо, можете идти.

      Я выпустил буфетчика из кабинета, прикрыл за ним дверь и спросил:

      – Кого звать теперь?

      – Пожалуй, никого, – решил вдруг Моран. – Но у меня есть несколько вопросов к вам.

      – Задавайте, – разрешил я со спокойным сердцем, поскольку скрывать Жану-Пьеру от полицейских было нечего.

      И все же сыщик сумел удивить: он начал с того, что потребовал мой паспорт. Изучил его, уделяя особое внимание отметкам о пересечении границы, и как бы невзначай поинтересовался жизнью в колониальной Африке, а попутно что-то записал в блокнот. Затем Моран пожелал выяснить, чем я занимался два месяца, прошедшие с моего прибытия в Новый Вавилон.

      – Пил, гулял, искал работу, – пожал я плечами, разваливаясь в кресле.

      – Почему же не обратились к кузине?

      Я рассмеялся.

      – Мсье! У кузины своих забот полон рот. Она в долгах как в шелках, выручки едва хватает, чтобы платить по закладным. Так что еще неизвестно, кто кому оказывает услугу: Софи мне, принимая на работу, или я ей, соглашаясь помочь.

      Инспектор выгнул бровь.

      – Но клуб, кажется, процветает?

      – Дело в старых долгах.

      – В старых долгах?

      – В очень старых долгах.

      – Это как-то связано с ее пропавшим супругом? – предположил инспектор.

      Я почувствовал, что ступил на очень тонкий лед, и осторожно кивнул.

      – Да, граф был заядлым игроком. Слишком азартным и не очень удачливым.

      Моран