Пещера. Геннадий Авласенко

другого барахла, торчали чьи-то ноги в обтрёпанных рыжих ботинках.

      Вот это да!

      Я обессилено прислонился к дверному косяку и вытер тыльной стороной ладони внезапно вспотевший лоб.

      Так, постараемся рассуждать логически. Витька мне звонил, значит…

      А не многовато ли для одного утречка?!

      Я затравленно зыркнул в сторону ванной, потом вновь уставился на эти, невесть откуда взявшиеся ноги.

      Итак, Витька мне звонил, а по сему ноги в рыжих ботинках Витьке принадлежать не могут! Ясно, как божий день!

      Но ведь ног без хозяина не бывает, значит…

      Кому-то они всё-таки принадлежат!

      Вопрос: кому?

      Теряясь в догадках и готовый ко всякого рода неожиданностям, я медленно двинулся по направлению к дивану, не отводя от него настороженных глаз.

      Ра-а-а-з!

      Целая кипа газет, простынь и всего прочего барахла оказался на полу. А на диване…

      На диване я узрел совершенно незнакомого мне парня с рыжей, под цвет собственных ботинок, шевелюрой. Он сладко посапывал вздёрнутым, густо усыпанным веснушками носом и просыпаться явно не собирался.

      Машинально, я вновь обернулся в сторону ванной, и мне как-то сразу и резко поплохело.

      Ничего себе утречко!

      Из ванной, чуть приглушённый расстоянием и плотно закрытой дверью, доносился ровный шум падающей воды, и рыжий на диване сладко посапывал ему в унисон.

      Я очумело потряс головой, собираясь с мыслями, но так ни с одной и не собрался. Потом вновь, самым внимательнейшим образом посмотрел на рыжего.

      Ноль просвета, ноль привета! Не помнил я его, ну, совершенно не помнил!

      Но тогда как же он очутился здесь, в моей комнатке и даже на моём диванчике, заботливо укрытый газетками с ног до самой рыжей своей макушки? И стол этот великолепнейший…

      Правда, девушку я тоже не помнил, так что…

      Я мысленно возблагодарил небо за отсутствие родителей и тихонечко потряс рыжего за плечо.

      – Вставай, приехали! – сказал я, но не в полный голос а, почему-то, шёпотом.

      – А? Что? Где? – сонно забормотал рыжий, чуть приподнимаясь на локте. – Сейчас я, это… Ну, и… вот…

      И вновь завалился на диван, тщетно пытаясь завернуться в остатки газет.

      Отобрав у рыжего все газеты, я снова потряс его, на это раз чуть посильнее. Уж очень хотелось мне поскорее разузнать хоть что-либо из вчерашних моих приключений.

      – Ну, вставай, вставай!

      Низкое неопределённое мычание было мне единственным ответом. Потеряв надежду вернуть газеты, рыжий видимо решил попросту обойтись без оных.

      И тишина. Лишь в ванной шумит, плещется вода, и даже вроде слышится что-то, пение какое-то…

      Да чёрт бы их всех побрал!

      Рассвирепев окончательно, я ухватил рыжего за широкие плечи, чуть приподнял его и, переведя из горизонтального в вертикальное положение, ловко прислонил к стене.

      И ещё встряхнул. Для верности.

      На этот раз, кажется,