Пещера. Геннадий Авласенко

как говорится, начался!

      Я вздохнул и, со всего размаха шваркнув ни в чём не повинной телефонной трубкой по ни в чём не повинному телефонному аппарату, уныло поплёлся в ванную.

      Нет, в всё-таки интересно было бы узнать, что было, что ожидало меня там, на маленьком зелёном этом островишке, что я…

      Фу ты, чёрт!

      Уже подходя к двери ванной, я внезапно остановился, как громом поражённый. Да и было отчего.

      Оказывается, я совершенно не помню, как вчера вечером очутился у себя дома. Вечером или ночью, дело не в этом. А в том, собственно, дело, что я, хоть убей, ничего этого не помню. Вот не помню и всё тут!

      Отступление. За трое суток до начала событий

Нина

      – Нина Алексеевна! Нина Алексеевна!

      – Что случилось, девочки?

      – Нина Алексеевна! Петров…

      – Что, Петров? Опять Петров!

      – Нина Алексеевна, он там череп нашёл…

      – На берегу…

      – На палку нацепил…

      – Нас пугает!

      – Подождите, подождите, не все сразу! Я ничего не поняла. Какая палка, какой череп?

      – Обыкновенный, человеков.

      – Надо говорить: не человеков, а человеческий.

      – Нина Алексеевна, мы первые его нашли!

      – Он из песка торчал, а мы подумали – камень.

      – А этот Петров…

      – Нина Алексеевна, вы его больше на экскурсию не берите! Он только всем мешает!

      – А череп такой страшный, такой коричневый весь! Я сегодня всю ночь спать не буду!

      – Девочки, девочки, успокойтесь! Петров! Иди сюда! Не прячь, не прячь, всё равно я уже видела!

* * *

      Холодные струи душа буквально впивались в кожу тысячами мелких острых буравчиков… и тут же, сменяя их, сверху обрушивались на меня целые потоки обжигающе-горячей воды. Рискуя замёрзнуть или свариться вкрутую, я лихорадочно менял воду: горячая, холодная, горячая, холодная… вновь горячая… Я менял воду и отчаянно, без особого успеха, впрочем, решал извечный философский вопрос: вопрос о первичности…

      Бытие или сознание? Сознание или бытие?

      Подводило сознание. А именно, был один, не вопрос даже, так, вопросишко… но он буквально ставил меня в тупик очевидной своей неразрешимостью…

      Как, когда и коим образом очутился я дома вчера?

      А действительно, как?

      Ответ на этот вопрос, конечно же, существовал… во всяком случае, должен был существовать. Я подозревал, что он, ответ этот, скорее всего, просто затаился где-то в самых дремучих уголках моего подсознания. Ещё я подозревал, что извлечь его из этих самых укромных уголков на свет божий будет делом далеко не из лёгких. Потому-то всё продолжал и продолжал с каким-то поистине садистским ожесточением хладнокровно истязать ослабленную свою организму.

      Хотя, нет, ежели «сам» да «свою же собственную» – это уже мазохизм, кажется?

      А впрочем, какая чёрт разница?!

      Холодная, горячая, снова холодная…

      Итак, всё началось вчера.

      А что, собственно, началось вчера?

      А