Пещера. Геннадий Авласенко

Да нет, вроде маловато! Какая же у них такса, интересно было бы знать?

      Стоп! А есть ли у меня, вообще, деньги после вчерашнего кутежа?!

      Я даже вспотел от волнения и, незаметно сунув руку в карман, нащупал там какую-то плотную и знакомо шуршащую бумажку.

      «Только бы не мелочь!» – мысленно взмолился я, и – о, чудо! – в руке моей оказалась смятая двадцатипятирублёвка.

      Я вздохнул с облегчением. Осталось последнее – вручить деньги. Ну, ничего, как-нибудь… Господи, благослови на подвиг сей!

      Мы были уже в прихожей. Я смотрел, как она вытаскивает из-под нагромождения разнообразнейшей обуви свои белые спортивные туфельки или, вернее, кроссовки. Потом она выпрямилась, мимоходом взглянула в зеркало, на стене. Она явно тянула время, чего-то ждала… и я уже знал, чего именно, но всё никак не мог и не мог решиться. И только, когда девушка открыла входную дверь и, обернувшись в мою сторону, хотела что-то сказать напоследок, я собрался наконец-таки с духом и протянул ей деньги. Да, ещё, кажется, густо покраснел при этом.

      Она внимательно посмотрела на мою дрожащую потную руку с крепко зажатым в ней смятым четвертаком. Потом медленно перевела взгляд на густо багровую мою физиономию. Вновь посмотрела на руку… и снова на физиономию…

      – Так… – задумчиво произнесла девушка, и в бездонных её глазах-озёрах, густо опушённых ресницами, засверкали, запрыгали вдруг странные зеленоватые искорки. – Так, значит…

      Она снова перевела взгляд на руку, вернее, на деньги, зажатые в руке, и вдруг улыбнулась. Девушка улыбалась, но глаза её при этом так нехорошо сузились, что я тут же сообразил, что вновь умудрился свалять очередную свою суперглупость…

      Правда, сообразил я это, как и всегда, с превеликим, увы, опозданием!

      – Ты что, вообразил себе, что это ты меня снял?

      Я ошарашено молчал.

      – Это я тебя сняла, понял?! Мне было скучно, я развлекалась… вот и сняла тебя на одну ночь! – девушка уже не улыбалась, её прищуренные глаза смотрели на меня теперь с откровенным презрением. – А ты, дурашка, вообразил, что это ты меня, да?!

      Она, наконец, замолчала, а я всё продолжал стоять остолоп остолопом с дурацким этим четвертаком в вытянутой руке. Я чувствовал, как по лицу моему ползут вниз крупные капли пота… и, вообще, представлял я из себя в этот момент поистине жалкое зрелище.

      Нужно было что-то сказать ей, ответить что-то… но пересохший язык мой, казалось, намертво присох к тоже разом обезвоженной ротовой полости и ни за что желал даже просто ворочаться во рту, не то, чтобы…

      – Ну что, теперь ты, надеюсь, уяснил ситуацию?

      И, не дожидаясь ответа, девушка резко повернулась и вышла из квартиры на лестничную площадку. Машинально я двинулся следом.

      – Ах да! – она обернулась. – Чуть не забыла! Сколько тебе за труды? Червонца хватит или ты, обычно, больше берёшь?

      Девушка распахнула сумочку, резким отрывистым движением выхватила оттуда червонец и ловко сунула его мне в карман рубашки.

      – Ну всё, не кашляй!

      И