Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия. Нелли Карпухина-Лабузная

трупик нашел. У меня даже есть фотография, где мы рассматриваем труп ребенка. Девочка, что кукла: разве что глазки закрыты. А так кукла, хорошенькая и голенькая.

      Первая мысль: ребенок замёрз? Начало марта это вам не конец июня, пусть даже в Крыму. Вторая – кто это? Что за изверг рода человеческого так с младенцем-то поступил?

      Ответ оказался и страшен, и прост. Мать. Не приемная. Родненькая.

      Жила-была в селе том семья: свекровь, сын её с женой Танечкой и доченькой – Маринкой. Маринке было почти полтора года, когда Таня родила вторую дочь. Семья жила очень обычно ни богато, ни бедно, свекровь с невесткой ни мирились, ни дрались. Жили, как все. Татьяна сидела в декретном отпуске с двумя девочками, свекровь хозяйством занималась да копейку в дом добывала, муж Татьяны на двух работах вкалывал. Пелёнки-распашонки и сейчас дорого стоят.

      Вдруг в селе суматоха: у Тани дочка пропала, младшая, прямо из коляски кто-то ребёнка вытащил да удрал. Как она рассказала, она на станцию в буфет собралась к празднику дефицита прикупить, да мужу талоны на сигареты отоварить, а коляску с ребеночком у буфета оставила. Потолкалась там в очереди, с подружками покалякала. Вышла из магазинчика, а ребёночка-то и нет! И колясочки – тоже.

      Мы иногда милицию в сердцах ругаем, что и такая она и сякая, не дозовешься, хоть убей! Но будем объективны: в нашем случае менты трое суток не спали, перекрыли все дороги, проверили все поезда, идущие и на Джанкой, и из Джанкоя, перетрусили всех цыганок в округе.

      Попусту. Ребёнок как в воду канул.

      Участковый того села, матерщинник жуткий и грубиян нещадный, враг всех бабок-самогонщиц ещё со времен горбачевского сухого закона, в те дни спал с лица от трех бессонных ночей, от погони за мифическими цыганами, якобы укравшими младенца. Вся милиция района «авралила». Всё было тщетно!

      Татьяна «прокололась» на мелочи. И расколол её все тот же дотошный участковый (так хочется назвать вам его фамилию да внешность описать, но не буду. Нельзя.)

      При повторном допросе буфетчицы, бабы жизнью потёрханной, и потому пьющей, она призналась, что в тот злополучный день она вовсе буфет не открывала. На её взгляд, причина была уважительной. Перебрала накануне малость самогончика, а признаться в грехе постеснялась. Понятно, раз участковый доймёт с самогоном, и начальство с работы попросит «по собственному» за прогул.

      Так Татьяну к стенке прижали: где дитё подевала?

      И абсолютно спокойно, совсем абсолютно, как о чужом, она говорила, что довезла девочку до канала, раздела спящую почти догола, и на воду её, сонную, положила. Дитё от холодной воды тихо заплакало, мать, ни разу не обернувшись, удалилась в деревню. Ей нужно было разыгрывать сцену киднаппинга. Про алиби даже она слышала.

      Вот так, суток так через двое, при следственном эксперименте мы ребенка-то и обнаружили. Вернее, нашёл прокурор. Лазил по берегу, в камыши залезал, и увидел, что трупик ребёнка к берегу прибило. Застрял в камышах невинный младенец, лёгкое одеяльце застряло в камышах.

      Как колотило участкового, я передать вам не могу, равно как передать