Собрание сочинений. Том 5. Богатырские фамилии. Сергей Алексеев

Филиппенко? Как же в статьях писать?»

      Торопились они в газеты. Вернулись в свои редакции. Сидят гадают, какую же из фамилий указывать.

      Сидят гадают. А гадать-то и нечего.

      Оказалось, что среди наступающих танкистов были и подполковник Филиппов и подполковник Филиппенко. Оба они командовали передовыми отрядами. Оба получили и звания Героев Советского Союза. Первый – за взятие моста на Дону, второй – за город Калач.

      Много под Сталинградом героев. Много похожих фамилий. Иванов, Иваненко, Иванян, Иванидзе, Иващенко; радистки: Литвина, Литвиненко, Литвинова; танкисты: Григорян, Григоренко, Грищенко; пехотинцы: Петров, Петрашвили, Петросян, Петронавичус. Много героев, много фамилий.

      Хочешь писать о героях? Не ошибешься – бери любого, фамилию выбирай любую.

      Художник-баталист

      Из Германии, из города Лейпцига, прибыл под Сталинград в штаб фашистской армии, которая штурмовала Сталинград, известный художник-баталист.

      Прибыл. Представился. Уже немолод. В годах художник.

      Приехал художник по приказу самого Гитлера. Получил он задание – нарисовать огромную картину о сталинградской победе фюрера.

      Усердно трудился на фронте художник. Собрал материал для картины. Сделал бесчисленные зарисовки. Одних портретов чуть ли не тысячу нарисовал.

      Закончил художник свою работу, стал собираться в Лейпциг. Сложил полотна свои и краски. Простился с чинами штаба. И вдруг:

      – Танки! Танки! Русские танки! Советский прорыв!

      Не поверил никто вначале. Не верит и сам художник.

      Какой прорыв? Какие советские танки?! Откуда?! Ведь штаб далеко, в армейском тылу.

      Однако все верно. Мчатся советские танки. Навстречу идут друг другу. В клещи берут фашистов.

      Прорвались танки в тыл к фашистам. Началась паника, переполох. Устремились штабные службы быстрей на запад, к станции Нижнечирской, к мосту через Дон.

      – Танки! Советские танки!

      Вместе со всеми бежал к Нижнечирской и прославленный баталист. Ехал в штабной машине. В давке, в сутолоке слетела в кювет машина. Офицеры, его соседи, – а были они посильней, помоложе, – пристроились быстро к другим машинам. Остался художник в степи один.

      Ветер крепчает. Метет поземка. Стоит у дороги, как столб, художник.

      – Я – баталист! Я – баталист!

      Машет руками, взывает о помощи. Держит эскизы свои и краски.

      – Я – баталист! Я – баталист!

      Мимо несутся как вихрь машины.

      – Я – художник-баталист! – надрывает несчастный глотку.

      Никому баталист не нужен.

      Стоит художник. Чуть-чуть не плачет. Вот и заплакал. Слёзы к носу текут из глаз.

      – Я из Лейпцига. Я – баталист!

      Все больше и больше солдат на дороге. Толкая друг друга, текут вперед. В общей массе бредет художник. Еле ноги, бедняга, двигает.

      Скользко. Все сильнее метет поземка. Крепчает, крепчает ветер. Поскользнулся, упал художник. Хочет подняться, да нету сил. Понимает: не встать ему с этой земли. И вот, как бы сквозь дрему, сквозь страшный сон, лишаясь