Из тупика. Том 2. Валентин Пикуль

Анекдоты знаешь?

      – Нет. Глупостей никогда не запоминаю.

      – Ну, валяй тогда к комиссару. Он тебя живенько проагитирует, какая Советская власть мудрая, хорошая и благородная. И мы все здесь от нее счастливы… Просто упиваемся от этой власти, чтоб ее за ноги разорвало!

      Вальронд вылез из блиндажа в препоганом настроении. Конечно, на Мурмане он о Советской власти и не такое слышал, этим его не испугаешь. Но эти затерханные армейцы наверняка только табанят. И могут ли они понимать в наводке по движущейся морской цели? Наверняка лупят в белый свет, как в копеечку…

      – Где командир? – спросил Вальронд на батарее.

      – Командир-то? Да у Лаваля гуляет.

      – Это как понимать?

      – Ресторан есть такой в Архангельске… Мы там не были, дело такое – не нашенское, мы больше по пивным шлындраем.

      – Ладно, – сказал Вальронд. – А комиссар есть у вас?

      – Есть, – ответили. – Вон как раз идет от погребов.

      Вальронд бессильно опустился на кочку, сорвал травинку.

      Он эту травинку грыз, грыз, грыз… «Как быть?..»

      Может, и ничего? А может, повернуть да бежать? Стыдно…

      Но Павлухин уже подошел и сорвал с головы бескозырку.

      – Привет, Максимыч! – сказал он, радостно сияя. – Вот уж кого и рад видеть, скажу прямо по чести. Ну, отойдем в тенек, нам потолковать по дуплам надо. Ты тогда здорово утекнул от меня в Лондоне, даже не попрощались… Куда спешил тогда?

      Вальронд медленно встал, отряхнул штаны от песка.

      – Ну что ж! Пошли, Павлухин… поговорим, комиссар!

***

      Предгрозовые тучи плыли над заводями и запанями, облетали сады, и тяжко ухали паровые мельницы. Казалось, затишью скоро конец. Слишком много подозрительных людей болталось вдоль набережной, загадочно вглядываясь в разлив Северной Двины, уносящей свои холодные воды в дельтовые протоки, между путаницей островов. Где-то там, за Мудьюгом, где плещет тихими волнами жемчужное Белое море, уже надвигалась на город гроза.

      Странную картину представлял в эти дни Архангельск: большевики вооружали рабочих Маймаксы и доков Соломбалы, а по городу расхаживали, как дома, толпы иностранцев. Гостиницы Архангельска – «Троицкая», «Франсуаза», «Золотой якорь» и комнаты г-на Д. Н. Манакова – трещали от наплыва русской аристократии, спешившей в эмиграцию: князья, графы, бароны. В трактирах ночевали под лавками какие-то подонки, издерганные и в лохмотьях, но с прекрасным французским произношением. Иногда, бросив на лавку (или – чаще – под лавку) свои лохмотья, они говорили трактирщику:

      – А ведь ты, дурень, не знаешь, кто у тебя ночует сегодня?

      – Никак нет, ваше высокоблагородие, не могу знать.

      – Оно и видно, что дурак… А если я тебе скажу, что раньше ключ золотой камергера носил, – поверишь?

      – Так точно, ваше сиятельство, охотно поверю!..

      По ночам некоторые из подонков грабили (очень вежливо) одиноких прохожих:

      – Один брелок оставляю вам на память…

      – Мадемуазель, что вы? Нам нужен только кулон с вашей очаровательной